Он прекрасно понимал: профессия актера требует повышенного внимания к самому себе. Да и можно ли создавать образы других, не ведая, что такое ты сам? Отлично сознавая это, Рейнхард Поульсен был тем не менее далек — пожалуй, даже страшно далек — от того, чтобы уподобляться в своем искусстве сосущему большой палец младенцу. Не относился он и к разряду тех, кто каждое утро вскакивает с постели с одной только мыслью: поскорее узреть в зеркальце для бритья великого художника. Как раз напротив, Рейнхард Поульсен утверждал, что он любит других, любит людей. Общепризнанный факт — многие роли, прославившие его на сцене Национального театра, он создал именно благодаря изучению обыденной жизни, а это требовало умения непринужденно общаться и быть на равной ноге с представителями всех сословий. И если в частной жизни он, конечно же, общался с людьми своего, артистического круга, то в провинциальных турне, и во время прогулок по старому Копенгагену, и, безусловно, когда он ездил на свою дачу в Венсюссель, Рейнхард Поульсен охотно разговаривал с простонародьем: крестьянами и рыбаками, работниками и прислугой. Лучше всего это получалось, когда они не имели понятия, кто он такой. Правда, в последнее время, с распространением радио, кино и, конечно, газет, сохранять инкогнито стало труднее. И пусть он всякий раз старался одеваться скромно, доводить это до крайности он тоже не мог — нарочитая простота выглядела бы неестественной и претенциозной. Рейнхард Поульсен отнюдь не был ни Тартюфом, ни доном Ранудо[22] (эти роли он причислял к своим триумфам), и, доведись ему как на духу исповедаться в пристрастии какому-то идеалу, с которым он имел или хотел бы иметь сходство, он назвал бы Кристиана IV, впрочем, не исторического Кристиана IV, а короля из «Холма эльфов»[23] — разностороннего и полнокровного человека Ренессанса, самым элегантным образом разрешающего все хитросплетения интриги, соединяющего любящих и принимающего народную хвалу, не теряя при этом чувств искреннего уважения к простолюдинам, величественной скромности, сердечного благородства и просвещенности. Себя Рейнхард Поульсен считал хорошо воспитанным человеком, но отнюдь не был ригористом: к другим людям он относился так, как хотел бы чтобы они относились к нему, — с непринужденным и даже веселым уважением и тонкой обходительностью. Глубочайший секрет человеческих отношений, в сущности, прост: нужно хорошо понимать правила игры и следовать им. Конечно, у каждого сословия они свои, но добротность личности — не важно, будь ты король или сапожник, — всегда можно определить именно по степени понимания, как, следуя этим правилам, наилучшим образом сыграть роль короля или сапожника — все дело в артистизме!
Актер оглянулся. Место рядом с ним занимала его мягкая шляпа. В вагоне ехало не слишком много народу, что было неплохо, ведь здесь, на последнем, северном участке пути, вагон первого класса прицепляли редко. Обычно Рейнхард Поульсен ездил первым классом, но делал это отнюдь не из снобизма. Собственно, он никогда не задумывался, почему так поступал, но, право же, в езде первым классом нет ничего предосудительного. Профессия обязывает (до сих пор, прослышав о том, что «едут актеры», людишки в провинциальных городах спешно снимают с веревок белье и носятся по улицам с озабоченным видом), да и самоуважение обязывает тоже! Сегодня ты выступаешь в театре на Акрополе, а завтра путешествуешь в вагоне для скота. Все на свете взаимосвязано. Ни для кого не секрет, что его величество король отличается демократичностью и широтой взглядов, но его личное рукопожатие чего-нибудь да стоит, так же как стоил чего-то и поклон Рейнхарда Поульсена, который он в ярких огнях рампы отвесил в сторону королевской ложи; не следует недооценивать своего положения, пусть ты не равен королю, но и ты тоже — выдающийся сын отечества, личность, чей вклад в искусство, талант и музыкальность кое-что добавили к славе родины, лишний раз заставив заговорить о ней великие нации мира. Подлинным триумфом Рейнхарда Поульсена было гастрольное выступление на сцене самого «Комеди-Франсез»: привередливая публика этого театра не только приняла его интерпретацию мольеровских типов, но и по достоинству — что, бесспорно, было высшей похвалой — оценила его французский выговор, его истинно галльский язык.
22
Дон Ранудо — герой комедии датского писатели-просветителя Л. Хольберга (1684–1754) «Дон Ранудо де Колибрадос».
23
«Волшебный холм» — романтическая драма датского писателя и критика Й.-Л. Хейберга (1791–1860).