Надеюсь, что тот мой треклятый согражданин, который спер велосипед, будет ценить его по достоинству и обращаться с ним так, как он того заслуживает.
Хуже всего, что теперь я потрачу массу времени, повсюду разыскивая свою пропажу. Я буду невольно разглядывать каждый встречный велосипед, изучать его раму и седло. А ведь какие интересные вещи я мог бы увидеть вместо этого! Вор украл у меня еще и время и новые впечатления. Хоть бы мой велосипед развалился под ним или лягнул его по ноге на оживленном перекрестке!
Теперь мне придется передвигаться на своих двоих или ездить на автобусе, где меня то и дело будут зажимать, точно в тиски; и ведь как бывает в автобусе: у водителя работа ответственная, можно сказать, вредная, да и личных проблем полно, нервы у него на пределе, и он молчит, как истукан, а пассажирам передается его настроение, и они едва осмеливаются взглянуть друг на друга; а бывает и наоборот: озверевшие негодяи пассажиры знать ничего не хотят о том, какая вредная у водителей работа, и накидываются на них. Уличное движение — маленькая гражданская война, от которой страдают, однако, лишь измотанные граждане, но никак не государство.
С тяжестью на сердце я пустился в путь.
Я обошел много скобяных магазинов, но резиновые шланги нигде не продавались, они вышли из моды, и в конце концов я купил гибкий шланг из металлических колец.
В цветочном магазине я приобрел довольно крупный красный тюльпан; я поставлю его на письменный стол, и он будет вдохновлять меня.
Вглядываясь в каждый встречный велосипед, я иду домой, поднимаюсь по лестнице, стараюсь поскорее проскочить второй этаж, где живет пекарь, я с ним знаком и подарил ему несколько своих книг. По отношению к нему у меня всегда нечиста совесть, потому что я встречаюсь с ним каждое утро в четыре часа, когда он идет месить тесто, а я возвращаюсь из веселой компании. Поэтому он обращается со мной пренебрежительно. Когда мы встречаемся на улице, он кричит: «А вот и писатель — нахлебник государства!» А если мы встречаемся в пивной, он требует, чтобы я его угостил: ведь я гребу деньги лопатой, хоть и постоянно бью баклуши. Когда я при деньгах, я безропотно раскошеливаюсь, потому что не представляю, как иначе мне выбить у него из рук оружие.
Придя к себе в квартиру, я наливаю воды в вазу, добавляю щепотку соли и сахара. Кажется, это полезно для цветов. Я вынимаю тюльпан из бумажной обертки и ставлю его в воду. Он красивый, я помещаю его на письменный стол и с минуту любуюсь им.
Потом выхожу и снимаю старый шланг, распаковываю новый и пытаюсь надеть его на кран. Новый шланг надевается очень туго, я надавливаю изо всех сил. Вдруг кран отламывается от трубы, и из нее с шумом вырывается толстая струя воды. Я в панике пробую заткнуть отверстие пальцем, вода брызжет во все стороны, и я мгновенно вымокаю до нитки, я пытаюсь заткнуть трубу пробкой от винной бутылки, но ничего не получается: вода с силой выталкивает пробку. Я хватаюсь за трубу, и мне удается повернуть ее отверстием к окну. Теперь вода длинной струей бьет через окно во двор. Пол весь залит, моя квартира не застрахована, это кооперативная квартира, и я должен сам платить за любой ущерб, я собираю груду старых газет и разбрасываю их по полу, чтобы они впитывали воду.
Я бросаюсь вниз, на улицу, бегу в слесарную мастерскую и взволнованно рассказываю хозяину, что у меня случилось. Он сочувственно говорит, что все его водопроводчики уже заняты где-то починкой, и он не сможет мне помочь.
Я бегу дальше, в другую мастерскую, запыхавшись, весь мокрый, вваливаюсь в контору и рассказываю, что у меня случилось. Один из бухгалтеров гнусно ухмыляется мне прямо в лицо, но зато там есть свободный водопроводчик и мне обещают, что он придет так скоро, как только сможет.
Вернувшись домой, я застаю в кухне пятерых ребят, которые пялят глаза на мощную струю, дугой бьющую из окна. Я выгоняю их вон.
Во дворе стайка ребятишек окружила струю и подставляет под нее руки. Им очень весело: наконец-то происходит что-то новенькое. Я начинаю вытирать пол, чтобы вода не протекла в квартиру подо мной. Я успеваю покончить с этим, и только тут является водопроводчик, он тащится в подвал перекрыть воду. Он отсутствует целую вечность, потом возвращается, вода хлещет все так же, он снова спускается, крикнув мне на ходу, что, наверное, закрутил не тот кран. Наконец вода перестает бить. Возвращается чертов слесарь и за десять минут ставит новый кран и трубу: все в порядке.
Облегченно вздохнув, я решаю сходить в пивную подкрепиться рюмочкой. Через десять минут туда звонит пекарь и сообщает, что в его квартире потоп, он требует, чтобы я немедленно пришел. Я бегу домой и встречаю пекаря в подъезде. Он ругается и возмущается. Мы поднимаемся в мою квартиру, но там все в порядке. Я объясняю, что повернул трубу так, чтобы вода выливалась в окно. Пекарь кричит, что, мол, вот этим-то ты и нарушил всю систему и вода стала заливать нижние этажи.