— Там коровки му-му будут, и лошадки, и поросята, — верещала она. Как будто Сив самое большее лет пять. — Какое счастье попасть в деревню, прекрасную природу увидеть! Повезло тебе, детка.
Единственное, в чем и правда повезло, — что ей позволили самой пойти в магазин и выбрать для себя новую одежду — без приютского штампа.
В приюте всех одевают одинаково. Мальчишки в брюках, девчонки — в юбках. Но вся прочая одежда одинаковая. Одинаковые коричневые бельевые штаны с мохнатой изнанкой и резинкой, которая выдавливает красные полосы на бедрах и даже вверху, под мышками, где у Сив держатся штаны. Еще все носят лифчики, застегивающиеся спереди, с четырьмя чулочными резинками, и толстые коричневые чулки. Дурацкий вид у тринадцатилетних мальчишек в лифчиках и длинных чулках, выглядывающих из-под брюк. А девочки зимой мерзнут, оттого что вверху ноги голые. В детском доме держат лифчики только трех размеров. И им надлежит быть впору всем детям от двух до тринадцати. А кому больше тринадцати, тех отсылают куда-то в другое место. Кто-то рассказывал: это место для таких детей, которые что-то натворили — автоматы обчистили или же украли что-нибудь. Да только навряд ли это правда.
По утрам, прежде чем идти в школу, приютские выстраиваются в длинную очередь: им дают рыбий жир. Сив очень смущало, что рыбий жир всем дают из одной ложки. Всякий раз перед тем, как влить его в рот следующему ребенку, ложку попросту вытирают клозетной бумагой. Само собой, рыбий жир жутко противный, но остается лишь быстро раскрывать рот. Бывает, заденут фарфоровой ложкой по зубам, так что в голове зазвенит. А если стоишь в самом хвосте очереди, то видишь, как вырастает в ведре гора туалетной бумаги. В приюте нет зубной пасты. Захочешь почистить зубы — бери бурое мыло для мытья рук, которое кладут в умывальной у каждой мойки. Поначалу от бурого мыла мутило. Но все скоро привыкли определенным образом губы складывать при чистке зубов так, чтобы мыло не попадало ни в глотку, ни на язык. Интересно, есть ли у них там, в деревне, зубная паста? Сив, как отъезжающей, выдали новую синюю зубную щетку. Но зубной пасты не дали.
По вечерам в приютской спальной тушили свет, и две девочки из старших обходили кровати, проверяли, чистые ли у всех штанишки. Вещи велели складывать на табуретках в определенном порядке. Сперва полагалось ставить на пол домашние туфли, одну рядом с другой, а на табуретке аккуратно сложить юбку, лифчик, чулки, блузку и в самом верху — штанишки. Сив, бывало, стиснет руки под одеялом и молится богу: боженька, милый, сделай так, чтобы штанишки мои были чистые. Когда подходили к табуретке, ее всякий раз в жар бросало. Она всегда боялась: вдруг найдут грязь на ее штанах. А штаны велено было класть сверху. Каждый вечер воспитательница проверяла, правильно ли сложены вещи. И если найдут грязь на штанах — беда. Покажут твои штаны всем детям, кто спит в том же зале, и все станут над тобой смеяться. Сив не понимала, почему это так страшно, если у тебя грязь на штанишках. Но все приютские страсть как боялись обхода. До сих пор, слава богу, Сив не застукали ни разу. Никогда она так тщательно не вытиралась в уборной, как с тех пор, как попала в приют. А соблюдать чистоту там очень трудно. Потому что всем велят мочиться в ведро: директорша собирает мочу для своих роз. Строго-настрого запрещается мочиться в уборной: там по-большому только можно делать. А когда вот так бегаешь от унитаза к ведру, могут и пролиться какие-то капли в штанишки. Сив часто жульничала — ходила и по-большому, и по-маленькому в уборную. Но если воспитательницы или директорша замечали обман, они очень злились. Позор, говорили они.
Каждое воскресенье по утрам всех приютских собирали и вели в директорский сад. Там они могли видеть своими глазами, «какие великолепные розы вырастают на моче всех моих милых девочек и мальчиков». Вздымали на мачту датский флаг, и дети должны были петь «Нам ничто не угрожает» и еще «Ступайте сюда, девчушки, я тронуть струну хочу». Все смеялись над этими самыми струнами, особенно мальчишки. Был мальчишка один, из новичков, он возьми да и спроси у воспитательницы:
— А где, собственно, у девчонок струны?
Его посадили в карцер. А еще строго-настрого запрещалось смеяться и шевелиться, когда поднимали флаг. Потому что это было бы издевательство над господом богом, и королем, и Иисусом Христом, и флагом датского отечества.
Пришлют кому-нибудь на неделе посылку — обязательно ее припрячут до воскресенья. В воскресенье приютским разрешались лакомства. Не важно, если посылка в понедельник придет. Все равно ее отдадут только в воскресенье. Но если ты любимчик кого-то из воспитательниц, тогда тебе по крайней мере хоть скажут, что посылка пришла. Сив редко попадала в любимчики. Во-первых, для этого она уже слишком большая. Кому захочется приласкать такую долговязую девчонку, у которой даже кудряшек нет. Чтобы любимчиком стать, нужно совсем по-особому выглядеть, и очень важно, чтобы были кудряшки. Вдвоем с другой девчонкой, тоже никогда не ходившей в любимчиках, Сив втайне пыталась сделать локоны. Они дождались, когда все уснут, и слезли с кроватей. Очень трудно было отгонять сон. Они побежали в уборную и там закрутили волосы туалетной бумагой. Почти что два рулона ушло на это. А утром они на четверть часа опоздали на завтрак: никак не могли выдрать из волос бумагу. Волосы у обеих торчали во все стороны, и все смеялись над ними.