Дождь перестал. Сив снова вернулась к той же лавке. Там по-прежнему никого больше не было. Она вынула коробку с завтраком, потом поставила чемодан на место. Худенькими застывшими пальцами она стянула с коробки шнурок и скрутила его в маленький жгутик. Шнурочек всегда пригодится. Сив сразу же посмотрела, какую ей дали с собой еду. Всего восемь бутербродов. Но только три вкусных. С печеночным паштетом, с томатной пастой и с яйцом. Сив начала с печеночного паштета, осторожно придерживая пальцами края бутерброда. Ржаной хлеб с паштетом смешивается во рту со сладкой желтой содовой водицей. Вкусно, да еще Сив такая голодная. Она до сих пор краснеет, вспоминая свой первый вечер в приюте. Как над ней насмехались все только за то, что она придерживала пальцами сыр, когда ела бутерброд.
— Может, ты и вправду усвоила такие привычки у себя дома, — сказала воспитательница, — но у нас такое не принято.
Воспитательница сняла пальцы Сив с куска сыра и научила ее придерживать бутерброд с краев. Вот так, снаружи нужно придерживать хлеб, а не тыкать в сыр пальцем.
После хлеба с паштетом Сив съела бутерброд с яйцом. Желток слегка отдавал зеленью.
Сив раскрыла газету. Так велико было ее разочарование, когда она увидала непонятные подписи к комиксам, что она чуть-чуть не расплакалась. Газета оказалась на английском языке. Читать ее невозможно. Сив взглянула на первую страницу газеты. И утенок, оказывается, вовсе не Андерс, одна только картинка — правильная. Сив повернулась и долгим укоряющим взглядом смерила киоскершу. Но та торговала своим товаром как ни в чем не бывало. Надо бы запретить продавать такое детям! Сив не смела подойти к киоскерше — пожаловаться. Может, та сразу увидела бы по ней, что она приютская. Если ты из приюта, люди всегда думают, что ты вроде преступника. Сив листала газету и ела бутерброды, запивая их содовой. От слез свербило в глазах, Сив часто моргала, стараясь их удержать. Все же слезинка упала на газету. Сив крепко засопела и сказала вслух:
— А мне на все наплевать.
Хелене Андерсен
(р. 1949)
ЛЮБОВЬ
© Attika. Forfatter Forlag, 1973.
Перевод С. Тархановой
Елена, шепчет он, пряча в ладони лицо, я так счастлив. Мягкие светлые волосы его струятся по золотистой спине, еще покрытой бисерными капельками воды, которые сверкают на солнце.
Зачем ты поцеловала меня, говорит он, поднимая на меня взгляд.
Затем, что ты любишь меня.
Как же ты догадалась? — улыбается он и головой тычется ко мне под мышку.
Просто потому, что ты спросил о моем имени, не так разве?
Какие мягкие волосы у него… только бы не разрыдаться.
Было время, ко мне уже подступала старость! — вдруг вырывается у него. Он садится рядом. Мокрые пряди волос падают на плечи, к спине прилип тонкий слой песка.
Обернись, обернись, только не надо спешить, и скажи мне, что видишь ты, шепчу я ему, а сама дрожу всем телом.
Тебя вижу, тебя, отвечает он без улыбки.
Ты удивлен? — голос почти не подчиняется мне.
Я сам не свой.
Отчего?
Оттого, что страшусь потерять тебя.
И ему тоже не подчиняется голос.
И снова он неотвязно глядит на море. Любимый, возьми мою руку, если не знаешь, куда идти. Я пойму тебя — ведь и я плутала, сбившись с дороги. Только не вступи ненароком на старый путь — он заведет тебя в тупик. А к полуночи нам надо вернуться.
Я робко вписываю нашу любовь в его спину.
Повсюду вокруг в белом песке резвятся, смеются люди, в воздухе звенит музыка, а волосы любимой моей одного цвета с солнцем, одного цвета с глазами ее, одного цвета с любовью моей. Дети окликают друг друга и, взвизгивая от счастья, катаются по песку, а после, стоя на коленях, строят сказочный замок, который растет под ручонками их и быстро раздается вширь.
Двое мужчин перебрасываются красным мячом — и снова молоды, снова прекрасны оба, и в просвет между ними вдвигается низенький толстячок, но, не дойдя до моря, оглядывается и машет кому-то, затем, раскинув руки, входит в воду.
Любимая, волосы твои, солнце, глаза твои и любовь, глаза твои и дитя, голенькое дитя в воде, на самой кромке прибоя, — дитя упоенно дрыгает ножками, высоко вскинув пухлые ручки. А позади ребенка юноши пестрой гурьбой тянутся к пляжу: ослепительный перелив красок, бронзовых тел, соломенных шляп, желтых, красных, синих, белых купальных трусов.