Каждый из своего окна смотрели жена и муж на улицу.
Вильям Хайнесен
(р. 1900)
ДОМ В ТУМАНЕ
© W. Heinesen, 1980.
Перевод О. Вронской
На одном из высоких холмов в северной части древней столицы Норвегии стоит отель «Сориа Мориа» — деревянный замок в стиле «доврского деда», как будто воспроизведенный с рисунка Киттелсена[4]. Немного вычурный, в древненорвежском духе, это верно, но построен он основательно и с размахом, а если дом возведен из доброго старого дерева, он не может оставить человека равнодушным. Шепчутся и поскрипывают неохватные бревна и балки, дерево звенит, подобно веселому ксилофону, добродушно болтают устланные дорожками ступени лестниц, и весь замок благоухает таинственным лесным одиночеством, ароматом старого черничника и смолой хардингфеле. Строгие ели, стройные сосны и нежные лиственницы шумят за стенами замка, поют о бескрайних лесах, одевающих горы и долы Скандинавского полуострова до самого Ледовитого океана.
Я приехал в город в час пополуночи, стоял густой туман. Шофер такси, молодой парень, не знал толком, где находится мой замок; чем выше поднимались мы по горной дороге, тем непроницаемей становился этот весенний, густой, как сметана, туман, который здесь, на высоте, еще хранил в себе дыхание пронизывающей зимней стужи. Но я понимал, что мы едем правильно, хотя глазам моим было далеко до радара.
Вскоре в тумане показались темные очертания большого дома. Я принял его за один из флигелей замка и попросил водителя остановиться. Небольшое окно вестибюля было освещено — наверное, для удобства постояльцев, приезжающих ночью, подумал я. Я вышел, расплатился, водитель дал задний ход и скрылся в тумане. Взяв чемодан, я переступил порог запасного или черного хода, в надежде, что сей путь выведет меня в более знакомые помещения этого старинного, запутанного, заколдованного замка. Я шел по плохо освещенному пустынному коридору мимо запертых дверей, на которых висели таблички с именами — Лисет, Салвесен, Экдал — все это было мало похоже на отель. «Наверно, тут живет прислуга или какие-нибудь другие работники отеля, — подумал я. — А может, дела этого славного старинного замка настолько плохи, что здесь стали сдавать квартиры добрым людям?»
Коридор делал поворот, в одном месте на второй этаж вела лестница со стертыми ступенями, которая никак не вязалась со сказочным стилем замка. И опять таблички с фамилиями, какие-то облезлые, с облупившейся краской. И унылый запах доходного дома — запах влажной одежды и подгоревшей овсяной каши.
Вскоре я понял, что попал не в замок, а в самый обычный жилой дом. Словно вор, я потихоньку прокрался к двери и с облегчением вздохнул, снова оказавшись в тумане.
Вот, собственно, и вся история. Я поднялся выше по склону и через двадцать минут подошел к замку — большому, праздничному, с освещенными, несмотря на поздний час, окнами; я даже смог получить виски с содовой, что было очень кстати после долгой утомительной дороги. И вот, усталый, с тяжелой головой, я уже покоился в мансарде на удобной кровати из березового дерева. Я погасил свет, и уютная бревенчатая комната погрузилась в густую сонную темноту.
Однако странный, окутанный туманом дом, в котором я побывал, не шел у меня из головы. Мои мысли невольно возвращались к нему, как невольно возвращаются они к дурному сну. В детстве мне часто снился один и тот же кошмар: я по ошибке зашел в чужой дом и заблудился там — иду по каким-то темным и мрачным комнатам, некоторые из них пустые, в других есть люди. Я различаю лица и руки, люди поднимают головы, смотрят на меня, без удивления, без страха, даже без возмущения, но с твердым сознанием своего превосходства: идет тут, а сам даже не знает, где он находится и что его ожидает. Я лежал и думал об этих снах в связи с моим невольным посещением Дома в тумане.
Этот немой ночной дом представлялся мне непостижимо допотопным. Вневременным. Что-то в нем болезненно растревожило меня, задело за живое. Вся эта атмосфера жилья, людей, их пищи, их одежды. Лисет. Салвесен. Старый Экдал. Там живут люди, думал я, спят дети, какой-нибудь одинокий чудак, возможно, играет на скрипке. Может быть, как раз сейчас там кто-нибудь умер. Или родился. Может быть, в этом доме обитает счастливая любовь. Или тайное горе, тоска. Отчаяние. Может быть, ненависть или даже преступление. Я никогда не узнаю об этом.
Мое неведение и немного нелепое любопытство томили меня, внушали непонятную тревогу. Там таятся возможности, которые никогда не осуществятся, думал я. Неродившиеся поколения, умершие поколения, ненаписанная книга. Я лежал погруженный в бесплодные размышления, мне хотелось спать, но тревога мешала мне уснуть.