Он должен красться за «ястребами», дожидаясь минуты, когда они захотят отдохнуть и опустят добычу на землю.
Воин слезает с дерева по той стороне ствола, которая не обращена к «ястребам».
Опасность огромна. Их двое. Они знают, что он где-то рядом. У них такое же отличное оружие, как у него. Они рослые, сильные, хитрые, как и он сам. Никогда бы они не решились на такое, не будь трофей столь привлекателен.
Остается одно — следовать за ними.
Уже совсем темно. Воин вешает лук со стрелами и все копья на спину, чтобы руки были свободны. Он вытаскивает из колчана одну стрелу. Сейчас — или никогда! Надо напрячь все силы.
Скоро все трое выходят к месту, где земля настолько ровна и мягка, что не слышно даже шагов, как бы тяжко ни ступал человек, и тут воин подкрадывается к тому, кто несет охрану и шагает позади первого. Точным движением одной руки он всаживает стрелу в бок «ястреба», а другой обхватывает его и приподнимает с земли, чтобы тот не упал и чтоб ноги не волочились по траве.
Стрела почти не вошла внутрь — лишь поцарапала кожу — и была бы неопасна, если бы в рану не попал яд. «Ястреба» настигла мгновенная смерть — он даже не успел опомниться от испуга и закричать. Воин пошел дальше, неся в руках убитого, чтобы тот, другой, ничего не заметил. Все так же на ходу ему удалось ценой невероятного напряжения сил бесшумно положить труп на землю.
Они пошли дальше. «Ястреб», несущий трофей, и воин, дожидающийся, когда же он опустит в траву драгоценную ношу. Оба обливались потом. В душной ночи не шевельнулась ни одна травинка. Мириады насекомых шелестели в траве и листьях. Миллиарды крошечных челюстей кусали, дробили на части, пожирали все, что служило им пищей: мертвые листья, живые листья, мертвые деревья, живые деревья, мертвых животных, живых животных, даже — может, друг друга.
— Что ж, теперь, думаю, можно отдохнуть, — сказал человек из племени «ястребов». — Потом — твой черед нести добычу. Хорошая добыча у нас. Моя жена с ума сойдет, когда ее увидит. Мы с тобой бросим жребий, как только придем домой, кому из нас двоих добычей владеть. Счастье все-таки, что у нас под боком эти простодушные.
И «ястреб» осторожно снял с себя ношу.
Женщина стояла в дверях и высматривала мужа. У нее были глаза, как у рыси: она видела ночью так же хорошо, как и днем.
Вот он идет!..
Она сбежала ему по тропинке навстречу.
— Достал? — прошептала она.
— Ты что, не видишь, идиотка, — отвечал он и пошел дальше с тяжелой ношей на плече, весь в поту — пот даже стекал у него по ногам.
Мигом оглядев его со всех сторон, она побежала вперед, настежь распахнула перед ним двери дома.
В комнате он опустил свою ношу на пол. Снял с себя оружие. Она зажгла свет и принялась разглядывать добычу. Глаза ее сверкали.
— Пусть здесь и стоит, — прошептала она, — вот удивятся малыши, когда проснутся.
«А уж как соседи будут мне завидовать», — подумала она про себя.
Он опустился на стул. С трудом перевел дух. Усталые глаза были налиты кровью.
Она села к нему на колени, обвила руками его потное тело и принялась гладить его по спине, а после прижала его щеку к своей пышной груди.
— Уж верно, ты замучился, милый? — заворковала она.
Он отпихнул ее от себя так резко, что она чуть не свалилась с коленей и высоко задрала ногу кверху, прежде чем ей удалось вновь встать на пол.
Он смотрел на нее бешеными глазами.
— Есть хочу!
— Ах ты, бедненький, само собой, ты проголодался.
Она послушно сбегала за едой и питьем. Он залпом опрокинул жбан настойки и молча, почти не прожевывая, проглотил пищу. Раза два он так же молча протягивал жене тарелку, чтобы она снова наполнила ее. Он был голоден как зверь. Она стояла и смотрела, как он ест, склонив голову набок и сложив руки на своем выступающем вперед мускулистом животе.
Сейчас лучше помалкивать. Подождать, когда он придет в себя. Может, лучше и ночью оставить его в покое. Хотя, может, он сам набросится на нее будто ураган, как только насытится. Подождем.
Да, должно быть, трудно досталась ему добыча. Женщина подняла с пола дубинку. На одном из шипов остались клочки окровавленной кожи с длинными женскими волосами. Она поднесла дубинку к лицу, понюхала древко, которое он сжимал руками. Ее глаза заблестели, язык задвигался между зубами. Она понюхала собственное плечо, сбегала в комнату и побрызгалась духами.