— Нет, нет, нет! Не уходите!
— Гудруна, возьми же себя в руки! — мягко встряхнула ее Анетта, и Гудруна взяла себя в руки и захотела снова станцевать с Андреасом, который весь вечер был так внимателен к ней и мил. Они танцевали, а Гудруна думала: должно быть, он хочет остаться с ней, когда разойдутся гости. Теперь она больше не станет их задерживать, а прилепится к одному Андреасу. А что, кажется, он слегка отодвинулся от нее? Нет, должно быть, ей показалось. Уж верно он до утра будет с ней, он не оставит ее одну в этой жуткой белой квартире, правда до утра еще далеко… а может, уже и нет? Который час? Теперь уже почти все гости заспешили домой. Уходили парами. Знать бы, как они ладят друг с другом. Известно, они пойдут домой и лягут вместе, тесно прильнув друг к другу, и будут шептаться и любить друг друга под покровом последних клочьев ночного мрака… а как же она, Гудруна?
Девушка, которую звали Сиссель, предложила: она поможет Гудруне перемыть всю посуду и потом у нее заночует. Сиссель — одинока, Андреас — одинок, и сама Гудруна тоже одинока. Страшно им одним? Гудруне страшно, а насчет тех двоих — как знать, уж это их дело, только она не хочет оставлять у себя на ночь Сиссель; она все испортит, если, конечно, вообще еще можно что-то испортить…
За Андреаса уцепилась Гудруна. Станцуем хотя бы еще разок? Он со смехом уступил ее просьбе, но, когда оказалось, что почти все гости ушли, кроме этой Сиссель и его самого, он тоже начал собираться домой. Им с Сиссель по пути, можно будет вдвоем взять такси.
Сиссель стала натягивать на себя пальто и при этом скакала как мячик. Нелепые, притворно ребячливые ужимки.
— Счастливого пути! — пожелала им Гудруна.
Прощаясь, Андреас на миг привлек ее к себе, Гудруна хотела шепнуть ему, чтобы он вернулся назад, в самом деле, не пойдет же он к этой придурковатой девице, но не решилась и лишь растерянно качнулась в его объятиях, и вот уже те двое ушли, а Гудруна осталась одна посреди грязи и хлама.
Всюду тарелки, рюмки, остатки еды, которые надо убрать.
«Тут тебе на неделю хватит, даже если прибегут дети», — сказали гости, великодушно оставив Гудруне все, что не успели съесть. Очень мило с их стороны. Кстати, осталось ли что-нибудь из вина? Она обошла стол и из всех бутылок допила по глотку. Да, дело дрянь: одни допивки да слезы. Омерзительная смесь. Перебрала она. Последние остатки вина Гудруна вылила в мойку, и ее стошнило. Что ж, может, взяться за уборку и перемыть всю посуду, как некогда вдвоем с Эйнаром? Но как одной справиться с такой уймой работы? Зато как приятно будет завтра утром. Сколько угодно можно сидеть за утренним кофе и наслаждаться покоем. Последний день отпуска. Она вытерла глаза тряпкой и включила магнитофон. Да, сейчас она возьмется за уборку. Но только с чего ей начать и чем кончить? Не лучше ли было бы лежать в широкой новой кровати вдвоем с Андреасом?
Это было бы единственно разумным венцом торжества. Праздника новоселья. А она, видите ли, дрожа от холода, торчит на кухне, у мойки с грязной посудой!
Гудруна швырнула тряпку на пол. Чуть погодя, открыв в мойке кран с холодной водой, подставила лицо под струю.
Неожиданно позвонили в дверь. Кто это так поздно? Может, соседям мешает музыка? Или они недовольны, что все время льется вода? А может, вернулся Андреас? Наверно, и ему все стало ясно, как дважды два четыре? Или точнее, как один плюс один. Гудруна рассмеялась и пошла к двери. Словом, все обернулось к лучшему. Они немножко выпьют, немножко закусят, полюбезничают немножко — и в кровать. Ни спать, ни просыпаться одной ей уже не придется. Друзья остаются друзьями. Они знают, когда их ждут.
Она отперла дверь. Нет, не Андреас. Еспер пришел! Как мило с его стороны. Наверно, по пути домой они с Уллой решили, что ему лучше вернуться к Гудруне: ему-то завтра не надо на службу, а Улле — надо. Они поняли, что Гудруне нужно помочь: спасти ее от тоски, от одиночества после вечеринки. Она заглянула ему в глаза — ждала тепла и участия. Но увидела в них лишь злобу.
Он невнятно забормотал, что они, мол, с Уллой поссорились. Улла вела машину, оттого-то она почти ничего не пила за ужином. А он вдруг возьми и скажи, что хочет выйти. «Выметайся!» — сказала она и, остановив машину, открыла дверцу. И он остался на шоссе. Подлость какая, да еще от собственной жены! Самое простое было — вернуться к Гудруне. Мрачнее грозовой тучи, Еспер нудно перечислял свои обиды, затем повалился на диван и с головой накрылся одеялом. Хмельной, полоумный от злобы, он только себя и жалел! Замешкавшись на миг, Гудруна смерила его взглядом. Сейчас никак нельзя мыть посуду — Еспер проснется. Гудруна ушла в свою спальню, но не могла уснуть.