— Плохо дело. Ты говорил с ним?
— Говорил. И я говорил, и все мы. Мы чуть не валялись у него в ногах. Но он не дурак. Он понимает: на место любого из нас найдется десяток филиппинцев, и каждый согласится за гроши стать его рабом. Уже вчера он нанял новых рабочих. Мы не держим на них зла: они такие же бедняки, как и мы, они тоже хотят есть, хотят жить…
Женщина обреченно опустила голову.
— Не тревожься, — сказал он. — Бог милостив, он всемогущ…
— Я-то выдержу все, Тангол, — тихо ответила она. — А как же Ибарра?
Зубы его сжались, на висках вздулись жилы.
— Пойду на лесопилку!
— Зачем? — Женщину охватил страх.
— Лим Атик должен взять меня обратно! Я не могу допустить, чтобы вы с Ибаррой голодали!
— Не ходи! — женщина преградила ему путь к двери. — Я наймусь в прачки…
— Нет! — решительно ответил он. — Ты не должна работать, ты больна.
Он отстранил ее и быстро вышел. И даже не оглянулся на простершую к нему руки Далисай, на вскочившего с пола Ибарру.
Грязь на узкой улице чавкала у него под ногами. Он ступал широко и твердо, и каждый его шаг вздымал фонтаны вонючей жижи. Но это его ничуть не заботило. Точно так же, как и то, что его окружало. Все здесь было знакомо и надоело до тошноты. Он знал — куда ни кинь взгляд, увидишь одно: грязь, нищету, крохотные, сколоченные из всякой дряни каморки… Его глаза уже не хотели видеть всего этого. Его уже мутило от одного вида этой бескрайней нищеты.
Проходя мимо большого дома с вывеской «Бакалейная лавка Чуа Панга», он остановился — неплохо бы купить сигарет. Старательно обшарил карманы. Они были пусты, если не считать клочка бумаги — рецепта лекарства для Далисай. Уже две недели он носит с собой этот рецепт и все не может купить жене лекарство! Он тяжело вздохнул. «Может, взять в долг у Чуа?» — подумал он и тут же отказался от этой мысли: он и так задолжал лавочнику. Заглянув в лавку, увидел толстого китайца, делавшего ему знак войти. Он отшатнулся — подальше отсюда!
…Двор лесопилки был заполнен полуголыми людьми — массой потных коричневых тел, блестевших под лучами солнца. Он сообразил: это новые рабочие, нанятые вместо него и его товарищей мистером Лимом. Казалось, эти люди не знают усталости: все в непрерывном движении, все куда-то бегут. Одни тащат бревна и доски, другие грузят их на машины… Он знал: таков ритм работы на лесопилке мистера Лима. Здесь ты должен вкалывать без остановки, без отдыха. Порядки здесь заводит мистер Лим, а ты изволь им подчиняться, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули на улицу. Каждый понимает: стоит ему уйти — и на его место ринутся другие. Никто не желает подыхать с голодухи!
«Бедняги, — прошептал он. — Рабы в собственной стране! Рабы иноземцев!» И осекся, когда вспомнил, зачем пришел сюда и что ему надо от мистера Лима Атика. «Смешно, — снова подумал он. — Я знаю, что здесь сущий ад, но все-таки хочу сюда вернуться. — И сам себе признался: — Только ради Далисай и Ибарры! И ради себя. Это единственный выход. Иначе всем нам крышка!»
Его размышления оборвал злобный голос. Он его сразу узнал — голос Лима Атика.
— Лаботать! Лаботать! А ну, быстлее, сволоци! Мелзкие филиппинцы! Безмозглые твали! Плогоню всех!
Мистер Лим ругал рабочих, сгружавших бревна. И те сразу забегали, засуетились, словно мыши, услышавшие кошачий вой. Вены на их руках вздулись, готовые прорвать коричневую кожу…
А вот и сам хозяин — мистер Лим. Это тучный желтокожий мужчина. Он в дорогом белом костюме, в руках у него трость, на пальцах и запястьях сверкают драгоценности, на ногах — лаковые туфли. Из-под полуприкрытых век он внимательно наблюдает за полуголыми людьми, снующими вокруг него. Лим Атик — олицетворение богатства, власти, процветания.
В его памяти всплыло виденное когда-то: дерево… очень сухое, с ломкими ветвями и почерневшими листьями, а на этих ветвях, словно кандалы, — толстые жилы баньяна… жирного, здорового баньяна с густой зеленой листвой…
Он почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, и на миг забыл, зачем он сюда пришел, забыл о Далисай и Ибарре. Бессознательно сделал шаг, другой — и оказался перед толстым человеком с тростью.
Мистер Лим встретил его ухмылкой. Осмотрел с ног до головы, чмокнул губами, выпятил подбородок.
— Ну, в цем дело? Зацем явился? Ти мне не нузен. Я вцела нанял длугого вместо тебя.
Он сжал зубы. Внутри у него все клокотало, но он взял себя в руки.
— Вы обошлись со мной несправедливо. Вы же знаете, мы не сделали ничего плохого. Мы лишь просили о прибавке. Все было законно…
Голос его был тихим-тихим. Он вынужден был так говорить.