Белл придвинула низкую скамеечку и устроилась возле моих ног.
— По меньшей мере они могли бы сначала предупредить нас.
Утомленный, я прикрыл глаза и промолчал.
— Ты не считаешь, что это их долг? — спросила Белл. — Разве просто из уважения к нам они не должны были выяснить наше мнение о заборе?
Звуки пианино вплетались в ее слова как своеобразный лейтмотив.
— Что ты сказала? — переспросил я.
— Они не уважают нас, — повторила Белл. — Их не беспокоит, что мы подумаем. Что им до нас! Они и за людей-то нас не считают!
Слова ее звучали на фоне ликующих звуков пианино.
— Ну, Белл, зачем же ты так?
— А ты не думаешь, что они должны были хотя бы прийти и сказать: так, мол, и так, мы проводим эту границу, вот ваш участок, вот наш — точка! — возмутилась Белл.
— Ты полагаешь? — уточнил я.
— Я — да! Именно так я и полагаю! А ты разве нет?
— Я, право, не знаю, как-то не задумывался об этом, — пробормотал я.
— Тогда начинай задумываться прямо сейчас. Самое время.
Мне было интересно, почему ее слова вдруг зазвенели так пронзительно. Оказывается, умолкло пианино. И установилась ночная тишина, и улегся ветер.
Я встал с шезлонга. Подошел к приемнику, включил его в сеть и открыл крышку. Белл последовала за мной. Я покрутил ручку настройки, ища музыку. Белл протянула руку и захлопнула крышку.
— В чем дело, Белл? — удивился я.
— Да ни в чем.
— Тогда перестань. Оставь в покое и их, и меня.
Белл помолчала, потом произнесла:
— Это она.
— Что она?
— Мне кажется, она не любит меня, — промолвила Белл.
— С чего ты это взяла?
— Я дарила ей подарки — они ей не нравились. В последний раз на день ее рождения я подарила ей сыр — она даже не поблагодарила!
— Да зачем ты вообще приплела сюда подарки?! Может быть, она ненавидит сыр! А может, сыр в день рождения — глупо?!
— Она терпеть меня не может, — твердила Белл. — Как и всякого, кому я нравлюсь. Когда он подарил мне цветы из ее сада, вряд ли ей это пришлось по душе.
— Ну, это мало кому понравилось бы, — сказал я. — Затея с цветами — не самая удачная, как и с сыром.
— Он попросту дружески симпатизирует мне, а я — ему!
— Ну разумеется. — Я не стал спорить.
— Он вел себя по-добрососедски — я верю в такие взаимоотношения!
— Да, да, конечно, — поддакнул я.
— А она не хочет себя так вести и не верит в добрососедство. Вот и ему не позволила!
— Белл, — взмолился я, — но ведь я их совсем не знаю. Это твои знакомые.
— Нет, и твои тоже! Ты иногда катался с ними на автомобиле!
— Только однажды! — Я принялся оправдываться. — Я сидел на переднем сиденье, а она, выходя из машины, хлопнула его по заду. Это и был первый и последний раз!
— И что же, тебя этот ее шлепок возмутил?
— Ну, это их дело. Мне только не понравилась некоторая нарочитость: она словно бы дала понять — он мой, а я — его.
— А то, что она разгуливает по саду в безобразно коротких шортах, — это, по-твоему, не нарочитость?! — вспылила Белл.
— Мне все это не по душе. Но не я же придумал переезжать сюда, — сказал я.
— Ты тоже! Ты и я — мы оба!
— Разве не он привез тебя сюда впервые взглянуть на эти дома?
— Он сам хотел посмотреть свой будущий дом, а меня подвез просто из любезности!
— И во второй раз — из любезности, и в третий?
— Но мы же собирались поселиться рядом! — доказывала Белл.
— В этом квартале — сорок домов. Почему мы выбрали именно этот, рядом с ними?
— Это столько же мой выбор, сколько и твой! — настаивала Белл.
— Ты права, — согласился я. — И теперь ничего поделать нельзя.
— Да, ничего не поделаешь.
— Вот и прекрасно. И отстань. Отстань от них и отстань от меня.
— Но ты обязан что-нибудь предпринять! — заявила Белл.
— Я?
— Да, ты. Они не так ставят этот забор: он ближе к нашему дому, чем к их. К ним отходит большая часть лужайки!
— Неужели? — Я подошел к окну. Было еще достаточно светло, чтобы в призрачном свете можно было различить злополучную границу. Видны были и цветы — розы, циннии, георгины, — они пылали во мраке. Я вернулся в кресло, поглядел на стенные часы. Четверть девятого. Бой часов раздался в тот момент, когда я опустился в шезлонг. Ноги я положил на скамеечку.
— Им досталась большая часть лужайки, — повторила Белл.
— Может быть, она нужна им под цветы? — спросил я.