— Ну, сынок, — сказал сборщик налогов, как только мы уселись поудобнее у него дома, — позволь мне теперь приступить к делу. Твой дядя — бандит, бандит высшей квалификации, если можно так выразиться.
— Если вы называете бандитом человека, который собирает не принадлежащие ему вещи, то мой дядя такой и есть. Он собирает чужие вещи без разрешения. Особенно деньги.
— Вот, теперь мы полностью понимаем друг друга, — согласился он. — В течение двадцати лет я тщетно пытаюсь поймать твоего дядю. Ох и хитрющий же он лис! Не могу понять, откуда у него такая голова: ведь твой-то отец — круглый идиот.
— Про отца ничего сказать не могу, но многие из моих сородичей — просто ослы. Некоторые из этих идиотов добывают себе пропитание работой.
— Ты очень правильно оцениваешь своих родственников, — похвалил меня сборщик налогов, — но твой бандит-дядя совсем другой, будто и не из вашего клана. Как ты думаешь, ему приходилось когда-нибудь ошибаться, сынок?
— Я не понимаю вашего намека, — отпарировал я. — В любой семье бывает такая неразбериха: есть и плохие, и хорошие люди. Разве не так?
— Полагаю, что ты прав, сынок. Но возьмем, к примеру, твоего дядю-бандита. Его поразил неизлечимый недуг: у него так и чешутся руки собирать не принадлежащие ему вещи. Отчего же он такой ловкий, в то время как твой отец — идиот?
— Жалко, что моя бабушка умерла, — ответил я ему. — Мне думается, лучше было бы этот вопрос задать ей. Сомневаюсь, чтобы дедушка мог что-то сказать по этому поводу. А мне-то и самому было бы интересно услышать верный ответ для будущих мемуаров.
— У тебя правильная точка зрения на твоих родственников, — снова повторил он. — Плохо только, что ты еще не дорос, чтобы быть на равных со своим бандитом-дядей. Вы бы составили чудесную пару. Я в этом ничуть не сомневаюсь.
— Мне всегда хотелось быть на равных с дядей, — подхватил я. — Говорят, что он добрый бандит, а такие нынче не часто встречаются.
— Бандитизм, грабеж — дело относительное, сынок. Все зависит от того, с какой стороны смотреть. Вот, например, твой дядя. Всем сердцем, всей душой он верит, что делает обществу одолжение. Но при этом все те, чьи вещи он собирает без их разрешения, убеждены, что он — опаснейший преступник и что место ему за решеткой, чтобы он немного отдохнул от привычного для него образа жизни.
— Это совсем не обязательно.
— Что значит «не обязательно», сынок?
— А вот он возьмет да и повесится на днях, — пояснил я.
— Мне нужно поймать его живьем.
— Так вот почему вы интересуетесь им?
— По правде говоря, нет, — ответил он. — Пойдет он в тюрьму или не пойдет — это, в общем-то, не мое дело. Мое дело — получить с него налоги.
— Значит, вы тоже собираете разные вещи? — поинтересовался я.
— В некотором отношении да, тоже, — объяснил он мне. — Только я, так сказать, облечен властью собирать…
— А может быть, и мой дядя тоже облечен властью собирать, — перебил я своего собеседника. — Вы кого представляете, а?
— Наше правительство, сынок.
— А может, мой дядя тоже представляет правительство, только другое.
— На наших островах, сынок, только одно правительство, — разъяснил сборщик налогов.
— Ну, вам лучше знать.