Лучшими своими рассказами представлены в сборнике классики филиппинской англоязычной литературы Бьенвенидо Н. Сантос, Нестор В. М. Гонсалес и Ник Хоакин. В некоторых из них, особенно у Хоакина, местами ощущается неизбывная тоска по прошлому, противопоставление его суетному настоящему, но в целом это один из способов представить неразрывную связь времен в филиппинской истории и культуре, ярко обозначив наиболее типичные периоды разного времени, разных эпох.
Особо нужно сказать о Карлосе Булосане, несомненно, крупнейшем филиппинском англоязычном писателе, авторе многих юмористических и сатирических рассказов, составивших в свое время интересную книгу «Смех моего отца». В 1978 г. в США, где он жил с 30-х годов, появился сборник его не публиковавшихся прежде рассказов «Филиппины в сердце»[2], словно продолжающий первую книгу новелл. Тематика их весьма актуальна и поныне, а не смог он их издать в свое время по понятной причине: в годы разгула маккартизма в США не нашлось издателя для филиппинского писателя-самоучки, связанного с левым профсоюзным движением и отстаивавшего интересы своих униженных и оскорбленных соотечественников. Неизлечимая болезнь свела его в могилу на чужбине в возрасте 43 лет. В последние годы в некоторых американских архивах отыскались и другие его малоизвестные или же не публиковавшиеся произведения, в том числе роман «Народная сила» — из истории мощного крестьянского восстания на Филиппинах 1948–1953 гг.
Смех Булосана далеко не всегда веселый, а беззаботность его героев, как легко заметит читатель, наигранная. Плут проводит плута, демонстрируя «мудрость наживы». «Слишком много обмана и подлости в мире людей», — делает для себя вывод мальчик-рассказчик. Окружающее приводит его к неизбежному заключению, что они с отцом, «беднейшие из бедных», не могут добиться преуспеяния иначе как использованием самых нечестных средств, прямого жульничества и грабежа. «Вот так семейка!» — мог бы воскликнуть читатель, прочитав любой из рассказов Булосана. Но в том-то и дело, что их надо читать все вместе, один за другим, по порядку — только тогда становятся ясны их взаимосвязь и сатирическая направленность, их гротескный подтекст. Это критика быта и нравов, саркастическая пародия филиппинского общества 20–30-х годов. Писатель как бы от противного высмеивает угодничество перед богатыми и власть имущими, лихоимство, всяческую неправедность. Недаром все попытки героя и его ближайших родственников жить и разбогатеть неправедным путем кончаются прахом. И что удивительно, даже обращаясь к одному-единственному номеру газеты, которая уже здесь цитировалась, мы обнаружим, что и в наши дни на Филиппинах не перевелись охотники разжиться за счет ближнего, которых высмеял Булосан.
Представленные в антологии филиппинские писатели и их произведения разнообразны по стилю, манере, методу. Среди них немало критических, сатирических, есть философские и даже фантастические. Большинство этих новелл удостоено различных национальных и международных премий и высоко оценено прогрессивной филиппинской общественностью, местной литературной критикой. В отборе авторов и наиболее ярких произведений избранного периода, в том числе переработанных, использован более чем двадцатипятилетний опыт систематического изучения филиппинской художественной литературы в Советском Союзе.
Хочется надеяться, что предлагаемый читателю сборник «Современная филиппинская новелла (60–70 годы)» окажет помощь в дальнейшем расширении и углублении наших представлений о Республике Филиппины, в улучшении знакомства с ее культурой и литературой и будет способствовать укреплению разносторонних связей между нашими странами.
В. Макаренко
ТАГАЛЬСКАЯ НОВЕЛЛА
Эфрен Р. Абуэг
ТЕМНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ
Перевод И. Полянина
Дядюшке Итою не хотелось верить предчувствию подстерегавшей его смерти. Гребя к разрушенному мосту, он не переставал твердить про себя, что останется жив, что, избежав всех опасностей, догонит ускользающее счастье, которое, как ему казалось, было так близко. «Я буду жить, потому что Маринг ждет меня. Я никак не могу без Маринг», — думал он, приближаясь к опоре моста.
Поравнявшись с мостом, он продолжал грести вперед, будто не услыхал прогремевший вдруг окрик: «Стой! В сторону!» Все его внимание привлекла тень человека, упавшая с моста на воду. И тут, поняв, что спасение его близко, дядюшка Итой забормотал: «Я смогу пройти через все это. Я вернусь к тебе, Маринг!» Он не переставая быстро работал веслами, а тишину реки разрывали гремевшие выстрелы. «Подождите! Не стреляйте!» — крикнул он беззвучно, не успев даже осознать случившееся — так быстро все произошло…
Сейчас, связанный тонюсенькой ниточкой со всей своей полной невзгод жизнью, он страстно желал, чтобы пришли как можно быстрее эти мгновения и он смог бы отдохнуть на ступеньках своей хижины.
Нет, дядюшка Итой не роптал на судьбу, хотя снова и снова чувствовал, что смерть бродит где-то поблизости, когда раздавался хриплый кашель Маринг. Он молча сносил и слезы его дочери Клемении, совсем уже девушки, которая все время сидела на полу, вытянув ноги, рядом с матерью, не зная, как облегчить страдания больной. Но его ни на минуту не оставляла мысль о том, как помочь жене, как избавить ее от тяжести, сдавившей грудь, и от судорог, пробегавших по всему телу.
Вечером, когда Карьо, как бы невзначай подойдя к нему на берегу, попросил об услуге, дядюшка Итой не сразу ответил согласием. Он уже спустил свою лодку на воду, чтобы осмотреть ловушки на крабов, и ему не по душе было слушать Карьо, говорившего так, будто он привычным движением насаживал на крючок вкусную приманку, собираясь рыбачить.
— Я слышал, у вас жена в тяжелом состоянии, — с деланным участием проронил Карьо.
Хотелось бы дядюшке Итою обмануть самого себя, сказав, что не так уж все страшно. Но в то же мгновение перед глазами его возникли лица близких — страдающей от тяжелого недуга Маринг и заплаканной Клемении.
— Это ее малярия свалила, а у меня есть несколько таблеток атабрина. Я принесу их сегодня.
Какую-то особого рода нерешительность почувствовал дядюшка Итой — нерешительность, которая появляется, когда удача ходит где-то рядом. Один только кивок, и Маринг будет спасена. Вправе ли он отказаться? Неужели от этих двух таблеток зависит будущее — жизнь или смерть?
— Вам ничего особенного не нужно делать — только переправить за разрушенный мост и доставить в Ваву баул, который мы погрузим в лодку, — сказал Карьо.
— А это не опасно? Ведь на мосту патруль! — быстро спросил он, вспомнив, что по ночам там немало макапили[3] и японских солдат.
— Все знают, что там крестьяне часто ловят рыбу. Чего еще тут раздумывать? — рассмеялся Карьо.
Соглашаться? Да, искушение велико. В конце концов, река поможет… Он вдруг подумал о том, как часто в этой реке Маринг мыла свои длинные красивые волосы. Заметит ли она его отсутствие? Да и что с того, что заметит? Лекарство стоит дорого, а Карьо даст таблетки.
Только поэтому он и согласился. Ему было невыносимо чувствовать дыхание смерти каждый раз, когда он слышал хриплый кашель Маринг. И еще Карьо пообещал дядюшке Итою кошелек денег. А на деньги все можно купить! В такое время это, конечно, не богатство, однако достаточно, чтобы вырвать Маринг из когтей смерти.
2
См. рецензию: В. Макаренко. Карлос Булосан. «Филиппины в сердце» (сборник рассказов). Предисл. Э. Сан-Хуана-мл. — «Современная художественная литература за рубежом», 1981, № 2, с 97–99.
3
Макапили — так называли членов одноименной коллаборационистской организации, сотрудничавшей с японскими оккупантами в годы второй мировой войны. —