Выбрать главу

Доктор, кажется, делал заметки.

— Потом подготовился, съездил на устные экзамены в Хельсинки, неважно знал русский, но все-таки сдал экзамены и стал студентом. Осенью начались занятия. Я жаждал учиться. На рождество тысяча девятьсот семнадцатого, как всегда, поехал на каникулы. Мама жила уже не в городе, а на среднем севере, в родном доме, хозяином которого был ее брат, мой дядя — симпатичный сектант. С каникул я вернулся в Хельсинки только в мае, к параду белой армии. Я присоединился к ней еще в своем приходе. Поскольку я перед тем упражнялся в стрельбе, меня назначили ротным. Мы, как и другие герои средней Финляндии — из Вилппулы, Оривеси, Ланкипохьи, Тампере, Тойлы, Лахти, — пришли в Хельсинки в грязных сапогах, с окровавленными руками, но упоенные свободой и счастливые. Потом я продолжал учиться, стал работать, женился. Пошли дети, я начал готовить диссертацию, ушел с прежней службы, пришел на это место, где работаю теперь. Здесь я поднимался ступенька за ступенькой, стал доктором, заведующим отделом. Работал много, входил в комитеты и комиссии, копил деньги и приобретал имущество. Что добыл, то добыл. Немного. Не больше других финских служащих. К этому прибавилось наследство жены. Вот и все. И вся история.

Доктор закурил.

— Вы рассказали очень связно и интересно.

— Теперь ваша очередь, — сказал он доктору и улыбнулся.

— Простите, не понял.

— Ваша очередь рассказывать о своей жизни. Я рассказал о своей. Вам это было интересно. Теперь мой черед слушать интересные истории о детстве. Начинайте.

— Простите, но я все еще не понимаю, что вы имеете в виду?

— Разве из вежливости вам не следует рассказать о себе? Я уже четверть часа говорю один.

Доктор повертел в руках карандаш.

— Если вы, доктор Окса, умышленно хотите посмеяться надо мной, может быть, мы покончим с рассказами и перейдем к другому делу?

— А я думал, вы хотите посмеяться надо мной.

— Простите. Я врач вашего учреждения. Мне позвонил директор и сказал, что придет старый доктор, которого надо обследовать. Он выходит на пенсию. У него нервное расстройство. Так мне было сказано. Но мне кажется, мы только потеряем время, если станем искать изъян в ваших нервах.

— Мне тоже так кажется. И Юсси то же самое говорил. Весной я и сам думал, что дело в нервах, и по собственному почину пошел к Юсси Пелтола.

— Вы с ним знакомы?

— С таких лет, — сказал он, вытянув руку. — Юсси — однокашник моего сына.

— Это один из наших способнейших психиатров. Если он того же мнения, что и я, нам не стоит продолжать это издевательство. Ведь вам это так, конечно, представляется?

— А обед, который оплачивает нам акционерное общество?

— Да, общество... Неприятная история... Я как врач общества должен выписать вам свидетельство. К сожалению, несмотря на желание директора, я не могу дать вам свидетельство о нервном расстройстве. Мы, финские врачи, не можем считаться с пожеланиями директоров. Может быть, в иных государствах это и принято, но не у нас. В Финляндии врачи еще не утратили чести.

— Могу пожелать вам счастья как поборнику финской врачебной чести. Нам, инженерам и техникам, приходится считаться с требованиями директоров и правлений. И здесь, в Финляндии, и в больших государствах — в тех еще больше, во много раз больше.

— Я искренне огорчен, но не могу дать вам желаемых свидетельств. Как врач я несу ответственность за свою подпись. А это было бы безответственно. Мы, врачи, не представляем никакого акционерного общества и никакой партии. Мы представляем только гуманность, — сказал врач. Голос у него был красивый, лицо — торжественное.