— Ну и к тому же на этой работе ты хоть будешь видеть людей, — продолжал Н’Голь. — А сейчас ты работаешь почти ночью и не видишь ничего, кроме отбросов.
— Между первым и вторым блюдом, — сказал Мамаду, — подается шербет с ромом.
Н’Голь громко захохотал.
— А сколько же всего блюд?
— Обычно три, — ответил Мамаду, перевернув страницу с таким важным видом, словно он уже овладел всеми премудростями Констанции Кабриоле.
По соседству со страницей, где были напечатаны ноты, молодчик в двух жилетах и с галстуком на манер ласточкиного хвоста разрезал ножку косули, красовавшуюся среди дымящихся бокалов пунша, а вокруг гирляндами свисали кабаньи головы, окорока, морские ежи и лангусты.
— Я свожу тебя к Брокару, — сказал Н’Голь. — К пяти часам шеф почти спит на ходу, выпив свой стаканчик, в таком состоянии он, как правило, не орет. Он едва сообразит, кто перед ним, и не сможет отказать мне — ведь это я нашел его часы под скамейкой в сквере.
Занятия подметальщиков проходили под руководством Леопольда Брокара на площади Антверпена. У каждого ремесла — свои секреты. Если правильно держать палку метлы и вовремя, без напряжения слегка поворачиваться всем корпусом, то можно сэкономить три взмаха метлой в минуту и выиграть время. Левая рука должна сжимать верхний конец палки, правая — находиться на высоте колена. К концу недели Мамаду Канди удостоился похвалы шефа.
— Ты далеко пойдешь, — сказал Брокар. — Держи голову выше. Должен признать, что американцы придумали единственную замечательную вещь: во время войны доверили вам, черным, свои автоколонны. У меня навсегда запечатлелись в памяти твои собратья за рулем. Они могли вести машину по пятьдесят часов кряду — без передышки. Будь у меня сто молодчиков с твоими способностями, я смог бы вычистить весь Париж. Кстати, в воскресенье нас собирают по поводу пересмотра расценок. Ты записался?
— Он запишется, — ответил Н’Голь.
Стараясь не пропустить ни одного слова шефа, Мамаду слушал, опершись на метлу, прутья которой согнулись под прямым углом.
— Черт побери, — воскликнул Брокар, — ты так метлу сломаешь! Хорошенькое начало! Отчего это вы не можете стоять, как все люди! Так и кажется, что норовите поскорее завалиться в постель. Но заставляй меня раскаиваться в том, что я устроил тебе работу в тихом квартале! И вот что я еще скажу тебе, Боколо: на первых порах ты будешь нести за него всю ответственность. Разойдись!
Н’Голю и Канди очень нравилось Марсово поле и прилегающие к нему улицы. Что говорить, консьержки из аристократических кварталов не станут болтать с вами так же охотно, как те, что живут на окраинах, но двое друзей вполне довольствовались обществом друг друга, а просторный открытый сквер в сочетании с обступившими его красивыми жилыми домами радовал глаз, как ничто другое. Они быстро распределили свое рабочее время и в полдень садились перекусить на скамейке в одной из боковых аллей. В этом квартале все, казалось, было организовано лучше, чем где бы то ни было, — даже обходы инспектора, наблюдающего за работой мусорщиков, и те совершались в строго определенное время. Не пропуская ни одного метра водосточного желоба, ни малейшего поворота гравиевой дорожки, Боколо и Мамаду все-таки умудрялись устраивать себе передышки.
Книга Констанции Кабриоле о правилах хорошего тона стала их библией. Положив на землю метлы и остроконечные палки для сбора бумаги, они задавали друг другу каверзные вопросы по кулинарии. Начинали с наиболее простых блюд, таких, как яйца всмятку или овощной отвар для варки мяса или рыбы. Рис или картофель, приготовление которых прежде казалось им таким незамысловатым, доступным даже ребенку, вдруг проявили коварство — особенно если рис готовили по-креольски, а картофель — в виде запеканки с молоком и, сыром. Однако стоило им освоить элементарные рецепты, как их охватило нечто похожее на опьянение. От одних названий уже текли слюнки: суп-пюре из салата-латука или суп из протертых устриц, гусь с глазированной репой или жареные палочки из трески, перепелка со сложным гарниром или кролик по-немецки. Несколько недель изучая поочередно книгу, они устраивали друг другу перекрестный экзамен: как приготовить сальми из бекаса а-ля Мазарини или куропатку под майонезом.
— Ну, брат Боколо, — говорил Мамаду, — твой омлет-суфле накрылся.
— А ты что, милый, хотел омлет из четырех яиц? — спрашивал Боколо.
— Да, из четырех, но тебе тоже нужно столько же.
— Ну что ж, я повторю: разбить восемь яиц, отделить желтки от белков, положить в желтки шесть ложек сахарной пудры и цедру с половины лимона, натертую как можно мельче. Все хорошо размешать.
— Пока все правильно, — говорил Мамаду, — а перед подачей?
— Взбиваю белки до образования густой пены и соединяю их с приготовленной массой. Затем надо взять кусок сливочного масла и положить на сковороду.
— Чтобы он расплавился на большом огне! — продолжал Мамаду. — Ты забыл упомянуть про большой огонь. Теперь нужно вылить на сковороду всю массу.
— Затем, когда масло впитается, помешать омлет. После этого я переворачиваю его на смазанное маслом блюдо и складываю пополам в виде полумесяца. И блюдо ставлю на горячую золу.
— Ты про это раньше не говорил, — заметил Мамаду. — Правильно. Продолжай.
— Посыпаю сахарной пудрой и ставлю в горячую печь.
— Весь секрет в том, чтобы печь хорошо прогрелась, — пояснил Мамаду. — Но следи за тем, чтобы твой омлет не подгорел. Теперь можешь его подавать.
— Ешь на здоровье, — сказал Н’Голь, разламывая купленный им батон. — Пока я говорил, ты даже не удосужился открыть банку консервов!
Озорной ветер прошелестел листвой. По аллее мимо них промчался клочок бумаги. Н’Голь поспешил проткнуть его острием палки и вернулся обратно с набитым ртом. Прежде чем приняться за сыр, они высказались по поводу угря. Мамаду предпочитал угря под белым соусом с луком и шампиньонами. Н’Голь склонялся к угрю по-английски, когда филе предварительно маринуют в лимонном соке, а затем обваливают в муке.
Потом они встали и рассудили, что пора идти. Было бы недурно теперь, после всего, выпить по чашечке кофе. Потом каждый отправился подмести свою улицу перед тем, как вернуться домой, в подвал. В этот вечер они собирались сыграть в бобы вшестером. Игра несложная, напоминающая карточный блеф. Каждый зажимает в кулаке несколько бобов — от одного до десяти — и называет любое число в десятке. Если, к примеру, он называет восьмерку, а бобов больше или меньше, тот, кто потребовал открыть кулак, забирает бобы себе. Игра ведется в очень быстром темпе, и ставка стремительно растет. Если одновременно разжав кулаки, два игрока называют правильное число, проигрывают оба. Н’Голь и Мамаду играли на пару и выиграли.
На следующий день они отправились покупать словарь, так как не знали некоторых слов, употребляемых Констанцией Кабриоле. Радость от изучения кулинарных рецептов несколько омрачалась из-за непонятных наименований каких-то кухонных приспособлений и терминов, например холщевая цедилка, процеживание с отстоем, выжималка для ломтиков лимона. Их товарищи смеялись до слез, когда слышали, как два приятеля загадывали друг другу загадки. Кто-то даже предложил сходить в больницу к Боно, который по-прежнему был очень плох, и рассказать ему обо всех этих яствах. Н’Голь решил, что это и в самом деле было бы совсем недурно.
Они отправились в барак, именуемый больницей, который находился на кольцевом бульваре. У Боно едва хватило сил очистить апельсин, который ему принес Мамаду. Он сидел в дальнем конце огромной общей палаты в синем халате, который еще больше подчеркивал его худобу. Выздоравливающие больные смотрели передачу по телевидению. Передавалась викторина на тему кино. Какой актер сыграл роль пастора во втором фильме, снятом в Швейцарии в 1935 году?
— Я хочу уехать отсюда, — сказал Боно, — я хочу вернуться домой. Я хочу увидеть свою мать.
— Увидишь ты свою мать, как же! — бросил ему нервный сосед.
Н’Голь и Канди поспешили вернуть недобрым словам их прямой смысл и заверили Боно в том, что он и в самом деле скоро увидит свою мать, раз ему этого так хочется. Перед глазами Боно тут же возникла родная деревня на берегу лагуны, дома на сваях, Канди тоже увидел сестер своего друга в юбочках из ракушек — они плели сети. Узкие пироги проплывали под домами мимо огромных дремлющих птиц.