— А, чтоб тебя! Еще эта чертова кошка тут!
Она откопала старые отцовские сапоги, и его заставили их примерить. Сапоги были велики.
— Я в них не пойду, — сказал Питер. — Они падают с ног.
Но мать и сестра сказали, что сапоги как раз впору. Прекрасные сапоги, твердили они, подпевая одна другой. Никто ничего не заметит. Однако их восторги его не убедили.
— У них дурацкий вид, — настаивал на своем Питер. — Я их не надену.
— Ты сделаешь то, что тебе велят, — сказала сестра.
Он был самый младший в семье, и ему доставалось от всех по очереди. Однако мысль о том, что над ним станут смеяться, придала ему храбрости.
— Я их не надену, — повторил он. В эту минуту в комнату вошел Том, и Милли быстро проговорила:
— Том, поговори с Питером… он грубит маме.
Том очень любил животных.
— Я слышал мяуканье, — сказал он, грозно глядя на Питера (тот иногда дразнил кошку). — Что ты ей сделал?
— Ничего, — ответил Питер. — На нее Милли наступила. — Он начал было говорить про сапоги, но ему дружно велели замолчать и отправляться. С матерью и Милли он бы еще поспорил, но Тома Питер боялся. Поэтому он пошлепал под дождем подавленный и несчастный — конечно же, каждый встречный догадывается, что он в чужих сапогах.
Дверь отворилась, и мистер О’Рорк вошел в класс. Это был массивный мужчина в костюме из твида. Он бегло говорил по — ирландски и носил на лацкане пиджака золотой значок. Его запястья густо поросли черными волосами.
— Filiocht[26], — загремел он и вытащил узкий кожаный ремешок из заднего кармана брюк. — Dun do leabhar[27]. — Ремень свирепо хлестнул по крышке первой парты. Мистер О’Рорк был ревностный кельт и отдавал приказания только по — ирландски… даже на уроках английской литературы. Кто‑то протянул ему хрестоматию, остальные закрыли книги или положили их на парты обложкой вверх.
Грозно уставясь в потолок, откуда сыпалась штукатурка, стоило ученикам этажом выше войти или выйти из класса, мистер О’Рорк начал декламировать:
Ужели враги убили Югана Роу О’Нила?
Да, они отравили того, с кем сразиться не в силах.
Он сжал могучие кулаки и выставил их перед грудью.
Пусть бы кровь застыла в их жилах, пусть бы червь сердца источил, Пусть бы смерть при жизни изведал твой убийца, Юган О'Нил.
Затем без всякого перехода сказал деловым тоном:
— Дейли!
— Я, сэр? — переспросил Дейли, оттягивая время.
— Ты, ты, дурень! — прогрохотал мистер О’Рорк. — Ты!
Дейли поднялся и повторил первые четыре строки. Когда он добрался до середины второй строфы, мистер О’Рорк выкрикнул:
— Кленси!
Кленси встал и начал декламировать. Так один за другим они поднимались и садились по команде мистера О’Рорка, ходившего между рядами. Дважды он прошел мимо Питера. Несколько минут простоял у его парты, выкрикивая имена учеников. Пола его твидового пиджака лежала, завораживая Питера, на краю крышки. Камминз прочитал с запинками четвертую строфу и полностью иссяк.
— К стене! — крикнул мистер О’Рорк.
Камминз, бледный, тихо встал с места и прошел к стене. За ним последовало еще двое. Мистер О’Рорк вновь прогулялся по классу, потом остановился спиной к Питеру. Глядя на парту в противоположном конце комнаты, он неожиданно выкрикнул:
— Фаррел!
У Питера подпрыгнуло сердце. Он поднялся. Мистер О’Рорк все еще не оборачивался. Гора в твидовом костюме с обтрепанным воротником, над которым нависали складки бычьей шеи. Питер видел пучки волос, торчащие из ушей мистера О’Рорка, чувствовал смешанный запах чернил и мела, всегда сопровождавший учителя. Отвернуться от ученика, а затем вызвать — было любимым приемом мистера О’Рорка. Это окончательно лишало присутствия духа. Питер глотнул, но продолжал молчать.
— «Плачь…» — подсказал мистер О’Рорк.
— «Плачь…» — повторил Питер.
Мистер О’Рорк двинулся к первым партам.
— «Плачь о своем герое…» — продолжал он, идя по проходу. Затем резко обернулся и сказал: — Дальше.
— «Плачь о своем герое…» — скэва проговорил Питер и замолчал.
— «Остров», — подсказал мистер О /орк.
Он пристально посмотрел на Питера, глаза его сузились.
— «Остров», — сказал Питер, роясь во мраке памяти, но находя там лишь пустоту.
— «Остров, остров, остров…» — повторял мистер О’Рорк с каждым разом все громче.
Питер решил рискнуть:
— «Плачь о своем герое, остров, остров, остров».
Мистер О’Рорк выпрямился. Лицо его отразило гнев, изумление, боль.
— К стене! — заорал он. — Ты, твердолобый, ленивый, слабоумный бездельник! Скажи ему эту строфу, Кленси.