— Например, в «Набате» никому в голову не придет спрашивать у тебя, католик ты или протестант, вкладывая в это такой смысл, как здесь. Если кто — нибудь и спросит, так просто потому, что ему интересно, какую религию ты исповедуешь, и только.
— А тогда объясни мне, отчего же у Англии по всему свету такая худая слава? Разве она не душила свободу повсюду, где ни появлялась? И в Африке, и у нас, на севере?
— Видишь ли, отец, это ведь не настоящая Англия, а только правительство и господствующие классы. Настоящие англичане совсем другие, они сторонники свободы личности — живи и жить давай другим. Послушал бы ты их в Гайд — парке!
— Значит, мне настоящий англичанин ни разу не встретился, — упрямо стоял на своем отец. Он побагровел, ноздри раздулись так, что стали видны кустики белых волос. Круглая, лысая голова и блестящие глаза придавали ему сходство с Чэдом, которого на карикатурах военного времени изображали подсматривающим через забор. Только лицо его выражало не комичную покорность, а гнев.
— Может быть, у себя дома они и хорошие, — робко заметила мать.
На этом разговор оборвался. Отец всегда был настроен против англичан. Питер помнил, как он говорил, что с радостью до конца своих дней жил бы на воде и черством хлебе, лишь бы увидеть Англию поверженной. А какую ему пришлось выдержать борьбу, когда он объявил, что едет в Лондон, чтобы там попробовать свои силы в какой‑нибудь газете. В Дублин — пожалуйста, или, скажем, в Америку, где его отец десять лет прослужил поваром в большом отеле, прежде чем вернулся на родину, женился и завел небольшой газетный киоск. Только не в Англию! Сквозь завесу религиозных и политических предрассудков Англия представала в воображении отца воплощенным злом. Но отцовская непримиримость чем‑то импонировала ему — недаром он, когда был подростком, думал даже вступить в местное отделение ИРА[36] и связался с его членами. Они (вернее, он, меланхоличный упаковщик яиц по фамилии Шеридан, который, по слухам, был у них пулеметчиком) велели ему явиться на собрание, но в последнюю минуту он струсил и сослался на то, что ему нужно уехать.
Поэтому Питер переменил разговор. Он рассказы вал о спектаклях, которые видел, о грандиозных американских мюзиклах, о Королевском балете и гастролях русского Большого театра. Но отец все еще словно был недоволен — перехватив грустный взгляд, который тот бросил на мать, Питер с недоумением прикинул, что же он сказал не так. Но глаза матери блестели, и она с удовольствием слушала описание благотворительного (он тактично вставил это слово взамен «по королевскому приказу») представления, на котором присутствовали все «звезды» в роскошнейших туалетах.
— Наверное, это было красиво! — сказала она с легкой завистью.
И, только поднимаясь к себе в спальню, он понял, что означал отцовский взгляд.
— Спокойной ночи, сынок, — сказала ему вдогонку мать. — Не забудь помолиться на ночь.
Так вот оно что: из‑за его приезда они не стали читать вечернюю молитву, а ждали, чтобы он сам про нее вспомнил. Ну как объяснить им, что в Англии это не принято? Правда, один раз в его первом общежитии, в Кемден — Тауне, двое ирландских парней как‑то, ко всеобщему смущению, бухнулись на колени возле своих кроватей и принялись молиться вслух по — ирландски. Англичане — католики не считают нужным обременять себя подобными формальностями. Но начни он объяснять все это, и они решат, что он совсем утратил веру. Нет, он приехал домой ненадолго, и лучше будет обойтись без религии и политики.
Он вошел в свою спальню — комнату наверху, окна которой смотрели на улицу. Тут все было как всегда: аккуратно отвернут уголок простыни, то же голубое пуховое одеяло, и даже под кроватью все тот же желтый ночной горшок. Над камином знакомое изображение богоматери — заступницы — худая мадонна обнимает задумчивого младенца, с пухлой ножки которого свисает башмачок. Напротив, над кроватью, викторианский коврик с изречением, которое вышила его бабушка еще девочкой: «Веселье — в труде».
В этой неизменности было что‑то пугающее, словно он увидел призрак самого себя — такого, каким он был в юности. За стеной ворочался на постели и взды хал отец. Переодевшись в пижаму, Питер опустился на колени около кровати. Может быть, отец услышит его шепот и поймет, что он означает. Потом прошелся по комнате, ища какую‑нибудь книгу или газету.
Отвергнув «Ежегодник Уолфа Тона»[37] и «С Богом на Амазонке», лежазшие на тумбочке, он обнаружил экземпляр «Ольстерского националиста», который, судя по следам сажи, был снят с каминной решетки, перед тем как на нее установили электрокамин, и с торжеством унес его в постель.
36
Ирландская республиканская армия (ИРА) — нелегальная военизированная организация, возникшая в 1919 г. во время национально — освободительной войны.