«Вряд ли», — сказал он себе. Но даже если все и осталось неизменным, мояшо ли верить своим впечатлениям пяти — шестилетней давности? А если они его подведут? Окажется, например, что место за выступом в стене, где герой его романа нашел свою смерть, недостаточно темное?
«Надо бы это проверить», — опять подумал писатель. Совесть художника — реалиста не позволяла ему пренебрегать и мелочами. И даже если его описание достаточно точно, разве помешает еще большая точность, какая‑нибудь деталь, которую можно обнаружить только на месте? Одна из тех незначительных деталей, что придают такую выразительность опи санию и заставляют читателя восклицать: «Ах, как это убедительно, как правдоподобно!»
Он посмотрел на часы. Было ровно два часа пополуночи. Приблизительно то самое время, когда происходит эта сцена в его романе. От такого совпадения писатель заволновался еще больше. Было бы очень интересно отправиться туда именно сейчас, когда улицы пусты и безлюдны, как этого требовал сюжет романа.
Мало — помалу мысль о посещении переулка становилась все настойчивее. А если это так необходимо, то зачем откладывать? Нынешний день для этого подходил так же, как всякий другой, вернее говоря, нынешняя ночь, пока он еще под впечатлением собственного вымысла. Если какая‑либо подробность от него ускользнула или описание получилось не столь точным, как хотелось бы, он сможет, вернувшись, исправить нужные места. Пускай придется поработать до трех — четырех часов. Велика беда! Разве он не привык работать по ночам?
Приняв решение, писатель сложил страницы рукописи в аккуратную стопку и вышел из кабинета. Возбуждение, овладевшее им, все усиливалось. Теперь он ни за что на свете не отказался бы от задуманной прогулки. Ему чугдилось даже, что он уже вдыхает свежий и влажный воздух окраины. Именно влажный! Ведь днем был дождь. Правда, шел он несколько часов тому назад и продолжался недолго, и тем не менее камни мостовой должны быть еще влажными, как это и описано в романе.
В передней он переодел пиджак и снял с вешалки плащ. С плащом, перекинутым через руку, вошел в спальню и, не Зажигая лампы, а оставив дверь в коридор, где горел свет, приоткрытой, подошел к кровати, на которой мирно спала жена. Писатель коснулся ее плеча.
— Терезина, Терезина… — позвал он.
Жена пошевелилась, но не проснулась, продолжая спать первым, самым крепким сном.
— Терезина… — повторил он.
Жена открыла глаза и посмотрела на него. В темноте разглядеть лицо мужа она не могла, но по его позе догадалась, что он хочет ей что‑то сказать.
— Терезина… Я ненадолго выйду.
От этих слов жена проснулась окончательно.
— Выйдешь? — переспросила она. — Но который сейчас час?
— Два.
— Куда же ты собрался в такое позднее время?
— Я только что закончил свой роман, — торжественно сообщил писатель.
Жена не поняла.
— Ну и что же из этого?
— Я хочу проверить, правильно ли я описал место, где разыгрывается заключительная сцена нападения… Ты знаешь…
Жена приподнялась на постели.
— Но уже так поздно! Разве ты не можешь сделать это завтра?
— Я должен видеть все это ночью. Я не задержусь, потребуется какой — ниб}гдь час, не больше.
— Не понимаю, что это тебе вздумалось, — вздохнув, проговорила жена после небольшой паузы.
— Я не задержусь, — повторил он. — А ты спи.
Писатель наклонился и поцеловал жену.
— Надень по крайней мере кашне, — посоветовала она на прощание. — Наверное, холодно, а ты немного простужен.
— Хорошо, дорогая. Итак, до скорого!
— Когда вернешься, разбуди меня.
— Непременно.
Он плотно прикрыл за собой дверь спальни, надел плащ и — чтобы сделать жене приятное, хотя она и не могла его видеть, — снял с вешалки кашне и обернул им шею. Затем он вышел из дому.
На улице оказалось гораздо прохладнее, нежели он предполагал, сидя дома. Заблуждение вполне понятное, ибо за весь день он ни разу не выходил из своего кабинета. Увлеченный работой, он писал, рвал написанное, переписывал заново: заключительная глава далась ему особенно трудно.
Писатель поднял глаза к небу. Небо было совершенно черное — наверное, скоро опять пойдет дождь, — однако даже Это нисколько не поколебало его решимости отправиться на место, где разыгрался последний акт трагедии его героя.
Держась поближе к домам, он направился к трамвайной остановке. На остановке никого не оказалось, кроме одного человека, видимо тоже дожидавшегося трамвая.