Несколько дней спустя после встречи с префектом Вормс-Клавленом он шел вверх по Елисейским полям, размышляя о своей кандидатуре, шансы которой рисовались в довольно благоприятном свете и которую надлежало выдвинуть возможно скорее. Но в тот самый момент, когда предстояло обнародовать список, возглавляемый Панетоном, один из кандидатов, г-н де Термондр, уклонился. Г-н де Термондр был слишком умеренным, чтобы решиться порвать с крайними правыми. Он вернулся к ним, когда они усилили свои крики.
«Так и знал! — рассуждал г-н Панетон.— Но беда невелика. Возьму Громанса вместо Термондра. Громанс вполне подойдет. Громанс — помещик. У него нет ни одного гектара земли, который не был бы заложен. Но это повредит ему только в его округе. Он в Париже. Зайду к нему».
Но когда он дошел до этого пункта своих размышлений и своей прогулки, он увидал г-жу де Громанс в манто из американской куницы, ниспадавшем до самых пят. Ее фигура не теряла своей грации и стройности под пышным мехом. Она показалась ему в этом виде особенно очаровательной.
— Счастлив вас встретить, сударыня. Как поживает господин де Громанс?
— Хо…ро…шо…
Когда ее спрашивали о муже, она всегда опасалась иронии дурного тона.
— Позвольте мне немного пройтись с вами, сударыня. Мне нужно поговорить о серьезном деле… сперва.
— Говорите.
— Ваше манто придает вам свирепый вид, вид прелестной молоденькой дикарки…
— Это, по-вашему, серьезное дело?..
— Перехожу к нему. Необходимо, чтобы господин де Громанс выставил свою кандидатуру в сенат. Этого требуют интересы родины. Господин де Громанс националист, не правда ли?
Она взглянула на него с некоторым негодованием:
— Разумеется, не интеллигент же!
— И республиканец.
— Бог мой, конечно! Я вам сейчас объясню. Он роялист… И вы понимаете…
— О сударыня! Такие республиканцы самые лучшие. Мы поместим его имя на видном месте в списке республиканцев-националистов.
— И вы думаете, что Дьедоне пройдет?
— Думаю, сударыня. За нас епархия и много сенатских избирателей; они националисты по убеждению и по чувству, но связаны с правительством службой и личными интересами. А в случае неудачи, которая может быть только почетной, господин де Громанс вправе рассчитывать на признательность администрации и правительства. Скажу вам под большим секретом: Вормс-Клавлен на нашей стороне.
— В таком случае не вижу никаких препятствий к тому, чтобы Дьедоне…
— Вы ручаетесь, что он согласится?
— Поговорите с ним сами.
— Он слушается только вас.
— Вы думаете?
— Уверен.
— В таком случае решено.
— Нет, еще не решено. Есть некоторые очень деликатные детали, и нельзя их уточнить здесь, на улице… Навестите меня. Я покажу вам своих Бодуэнов {312}. Приходите завтра.
И он шепнул ей на ухо номер дома на одной из пустынных, сонных улиц Европейского квартала. Там, на почтительном расстоянии от его официальной просторной резиденции на Елисейских полях, у него был небольшой особняк, некогда выстроенный для одного светского живописца.
— Разве это так спешно?
— О, очень спешно! Подумайте, сударыня: нам не остается и трех недель для нашей предвыборной кампании, а Бресе обрабатывает департамент уже полгода.
— Но так ли необходимо, чтобы я непременно у вас побывала?
— А мои Бодуэны… Крайне необходимо.
— Вы думаете?
— Выслушайте и судите сами, милая госпожа де Громанс. Ваш супруг пользуется известным престижем — не стану этого отрицать — у сельского населения, в особенности в тех кантонах, где он мало известен. Но не могу также скрыть, что, когда я предложил включить его в наш список, я встретил некоторое сопротивление. Оно еще не улеглось. Дайте мне силу его побороть. Необходимо, чтобы я почерпнул в вашей… в вашей дружбе ту непреодолимую волю, которая… Словом, я чувствую, что, если вы не наградите меня всем вашим расположением, у меня не хватит нужной энергии, чтобы…
— Но это не очень прилично пойти смотреть ваших…
— О! в Париже!..
— Если я приду, то только ради родины и ради армии. Надо спасать Францию.
— Я того же мнения.
— Сердечный привет госпоже Панетон.
— Не премину передать, сударыня. До завтра.
В маленьком особняке г-на Панетона есть большая комната, прежде служившая мастерской светскому живописцу, а теперь обставленная новым владельцем с великолепием, достойным богатого любителя редкостей, и с умением опытного знатока женщин. Г-н Панетон расположил там со вкусом и определенным расчетом канапе, софы, диваны разных форм.