С я о м э н. Старик вроде спит.
Д а х у. Пошумел, побуянил — и будет! Пора и отдохнуть.
С я о м э н. Вот ведь какой старик. И чем старее, тем хитрее и упрямее. Все хитрее, все несговорчивее. И ты, похоже, истинный сын своего отца.
Д а х у. Однако не столь корыстолюбив.
С я о м э н. Говорят ведь: «У лягушки не отрастет шерсть». Такова уж ваша порода. Ты, что ль, деньги не любишь? Носишься по целым дням, а наступит ночь, одно только и можешь — кряхтеть на лежанке.
Д а х у. Ради кого стараюсь? Если я загребала, то ты наверняка кубышка. Ах ты, дорогая моя кубышечка…
С я о м э н. Будет тебе. Подошел бы лучше к отцу.
Ц и (хихикает). Жаль тебе теплого гнездышка богача, ты был…
П е с. Был! Да, у Пса были огромные поля. Пес был богачом!
Ц и. Не потому ли, что собрал урожай кунжута с моих двадцати му земли?
П е с. Тьфу ты! Почему же они твои? Только пушки загрохотали, как ты, сукин сын, бросился наутек, а следом и вся деревня разбежалась. (Предается приятным воспоминаниям.)
Вдали слышны глухие пушечные залпы.
Остались после вас поля без конца и края, зерно налилось, долины полны хлебов, душа ликует, возьмешь в руки колос, чей он? Мой! Пса! Господи, только дожив до сегодняшнего дня, я понял вкус жизни, хе-хе…
Ц и. Скряга, даже падая в колодец, не выпустит из руки монету — так и ты у нас, ха-ха…
Взволнованный голос Даху: «Отец, отец!»
Канонада то удаляется, то приближается. За спиной у П с а просторы зрелых осенних хлебов. Теперь перед нами не седой старик, а крепкий мужчина средних лет.
П е с. Не сказать, чтобы вся моя жизнь — на лежанку к жене, с лежанки к столу да за ворота в поле. Земля не то, что жена, земля не скандалит, не бранится, не показывает свой нрав, не толкается по базарам и храмам. Моя молодуха, если ненароком столкнется со мной, съежится, застесняется, лицо воротит, все норовит задом ко мне повернуться. Земля же покладистая, мягкая, как вата, всякий может вспахать ее, собрать с нее урожай. Когда раздались выстрелы, жена схватила сына и как угорелая пустилась наутек из деревни. Все тогда дали деру — и богатые, и бедные. Только земля не убежала, осталась со мной, и я не бросил ее. Полные закрома достались мне да вон тому кузнечику, он тоже не испугался смерти…
Из кольца Сатурна с двух сторон появляются лица Ц и Ю н н я н я и Ч э н ь Д а х у.
Ц и. Жизнь и смерть — от Судьбы, богатство и знатность — от Неба, нечего задаваться, все равно «волчья шкура к псу не лепится».
Д а х у (одновременно с ним). В жизни отца, я думаю, это было самое счастливое время. Он рассказывал мне о тех временах, когда баюкал меня на руках, и позднее, когда водил за руку, и теперь, если у вас есть время, выслушайте его еще раз. Впрочем, я думаю, вам хватит и одного раза. Когда человеку выпадает выигрышный билет, каждый вправе распорядиться им по-своему.
П е с. Ну как мне не собрать такой урожай? Не снять спелое, падающее от тяжести зерно? Да сам Яньван[51] не простит меня! Эх, гаолян[52] выдался нынче на славу, сильно в рост пошел, и зерно первый сорт. Вот (показывает) сорт «желтая кривошейка», тут «колотушка гонга», «гнездо феникса», а вот и «черная злючка жена», колос тяжелый, а стебель короткий, как и у «свиньи на цыпочках». Давайте прыгайте ко мне в корзину — вот и готовая еда, эх-ма! Сам-то по себе гаолян дрянь, «грубый» хлеб, много съешь — с запорами намаешься… а тут, только гляньте, «золотая царица» — кукуруза… а там вон кунжут! У кунжута клюв раскрыт, коробочки свисают, стебель высокий, ветвящийся, и на нем «плеть Ба-вана» треплется. Это все помещичья земля, тут с добрых полгектара, ее, бывало, за полдня с мотыгой не пройдешь. Помещик-то сбежал, чье это теперь? Псово! Вот вам! (Обрубает кунжут.) Да, черт возьми, одно удовольствие… вот обрублю кунжут, соберу арахис, а там, глядишь, за просо примусь, значит, будет на Новый год сладкое печенье…
Слышна канонада.
…Когда жена убегала с сыном, напоследок всякими словами поносила меня. «Совсем, — говорит, — помешался на богатстве, отпускаешь жену с ребенком на произвол судьбы!» А я думаю: а ну как Яньван пощадит их с сыном и они живыми воротятся домой? А коли что, так ведь бомба убьет зараз всех, пойду я — и меня в придачу… Чертенок, если на роду тебе написано счастье, если воротишься домой целым и невредимым, я напою тебя, дитятко родное, духовитым маслом из кунжута. (Работает в поле и напевает песенку… Постепенно удаляется в глубь сцены.)