Конечно, договорить ему не дали. Товарищ Цинь тут же объявил что Гэ Лин совершил еще одну контрреволюционную вылазку и должен быть изолирован. Он приказал Чжану Лунси, который выполнял и обязанности редактора многотиражки «Разобьем милицию, прокуратуру и народный суд!», возбудить и предать гласности дело Гэ Лина.
Все было уже готово. Но в это время погиб заместитель Председателя партии Линь Бяо. Утренние и вечерние церемонии перед портретом, выкрикивание придуманных Линь Бяо лозунгов типа «Одно слово Председателя Мао обладает силой десяти тысяч» — вся эта клоунада сразу же прекратилась. На этот раз Гэ был спасен.
Летом 1975-го, после десятилетнего труда на рисовых полях, Гэ вернулся к прежней работе и стал заведовать исправительными лагерями. Но прошло немного времени, и началась кампания «против правого поветрия». Цинь решил, что настал удобный момент.
В начале 76-го, когда Гэ уехал инспектировать какую-то отдаленную тюрьму, товарищ Цинь приказал своим людям вскрыть сейф Гэ Лина и тщательно проверить все записи. В старой записной книжке были обнаружены фразы: «Мы не должны рассматривать Мао Цзэдуна как бога. Или как вождя, которого ни в чем невозможно превзойти. В противном случае все разговоры о нем как о революционном лидере — пустая болтовня» — и т. п.
О Цине шла слава как о жестоком и упорном человеке. Несмотря на не лишенную некоторой элегантности внешность, голубые глаза, улыбку, он был известен своей безжалостностью. Улыбка не мешала ему при случае ударить противника в спину. Товарищ Цинь не имел никакого образования. Он изредка читал книги, но чаще — газеты, и все новые директивы Пекина понимал буквально и дословно.
Он был страшно рад найденным у Гэ строчкам, которые ясно доказывали, что тот давно является противником идей Председателя Мао. Немедленно Цинь позвонил по телефону и отдал приказание отозвать Гэ из командировки. Первоначально он хотел изобразить все дело как последствие произведенной у Гэ кражи, но теперь это было не нужно. Когда Гэ Лин явился, Цинь сообщил ему, что лично приказал проверить его бумаги.
Бледный от бешенства, Гэ почти кричал:
— Это фашистские методы! Я буду протестовать!..
— В настоящий исторический период, — сказал Цинь улыбаясь, — диктатура направлена против «каппутистов» и «реставраторов». Вроде тебя… Ты всю жизнь ненавидел и ненавидишь идеи Председателя. Контрреволюционная деятельность — это для тебя еще слишком мягкое обвинение.
Цинь зачитал список всех преступлений, совершенных Гэ в «школе 7-го мая», и фразы, найденные в блокноте. Потом дал Гэ ручку.
— Все доказано твоими словами и твоими поступками. У тебя найдена контрреволюционная декларация. Подпишись.
Ручка с резким треском сломалась в тяжелой, огрубевшей от многолетнего физического труда руке Гэ. Губы его дрожали.
— Ты не смог сладить со мной при Линь Бяо. И думаешь — выйдет теперь?
Цинь поднял брови:
— Ты выскользнул из сети в прошлый раз. Хотя ты и крупная рыба. Сейчас вожди в Центральном Комитете указывают нам, что все реставраторы должны быть пойманы. На этот раз никто из вас не уйдет.
— Реставраторы? — Гэ подумал, что ослышался.
— Не надо так волноваться. — Цинь улыбнулся. — Это имя дает тебе сама история.
Гэ Лин бросил сломанную ручку на стол.
— Хорошо. А ты знаешь, кому принадлежат слова из моего блокнота?
Цинь продолжал молча улыбаться. Он не хотел признаваться в собственном невежестве.
— Я скажу тебе! — Гэ ударил кулаком по столу. — Чжоу Эньлай произнес эти слова на первом съезде комсомола! Хочешь обвинять — обвиняй нас обоих!
Цинь был явно удивлен. Но через секунду, улыбаясь еще слаще, он взял со стола газету и протянул ее Гэ:
— Главный каппутист в партии. Как ты думаешь, Гэ Лин, кто это?
Гэ прочитал статью дважды. В каком-то оцепенении он отложил газету и сидел, глубоко задумавшись. Цинь опять подтолкнул к нему бумагу:
— Ты горяч. Вот, у меня есть еще одна ручка, — он достал ручку из кармана френча. — Подпиши. Раскаяние принесет тебе только пользу.
Гэ резко встал, распахнул дверь комнаты и, выйдя в коридор, постучал в дверь напротив — к начальнику бюро Лю. Цинь последовал за ним.
— Хочешь видеть начальника? Он послан в «школу 7-го мая», на твое место. За то, что вернул в бюро такого контрреволюционера, как ты. Он проводил неправильную политическую линию.
Гэ хотел что-то сказать, но ярость и бессилие душили его. Он сделал несколько шагов и остановился.
— Я поеду в Пекин… я расскажу правду о тебе.