Гэ все не приходил. Ма был уверен, что он у Гао Синя. Ма лежал на нарах и смотрел на маленькое окошко, освещенное луной. Он думал, что ему лучше сделать. Угроз Гэ Лина он не боялся, хотя понимал, что действовать в открытую теперь будет трудно. Он был уверен, что Гэ никогда не отпустят на свободу, пусть даже он и сидит без всякого приговора. Вернее, именно потому никогда и не отпустят. Удивляло лишь то, с какой быстротой выпустили Гао Синя. Он пришел к выводу, что в руководстве лагеря, наверное, началась ожесточенная борьба. Нельзя было допустить ошибку и попасть между шестернями этой борьбы, приняв сторону того, кто проиграет.
Ма находился в тюрьме больше 20 лет. За это время он крупно просчитался два раза. Однажды во время Корейской войны он прочел в газете, что американский генерал объявил: скоро вся Корея будет освобождена от коммунистов, его войска пойдут на Харбин, и наступит очередь Китая. Ма спрятал кусок газеты в карман и при удобном случае доставал, с благоговением перечитывая слова американца. Но эта надежда кончилась ничем. Та же газета сообщила о крахе американского наступления. Потом было известие о нападении Чан Кайши на КНР. Опять появилась надежда: он ждал чуда, но все опять кончилось ничем. В конце концов он смирился с мыслью, что прошлого не вернуть, что все попытки свергнуть народную власть похожи на усилия насекомых, старающихся подточить и свалить огромное дерево. Но… смутная надежда снова возникла перед ним. В газетах все чаще стали говорить о «каппутистах», и он потихоньку стал мечтать: в один прекрасный день в каменной стене откроются железные ворота и с воли в них пойдут не отбросы общества, не уголовники и преступники, а бывшие партийцы и кадровые работники. И когда в лагерь прибыл Гэ, для Ма не было вопроса, чью сторону выбирать.
Потрогав несколько раз лежащий в кармане листок бумаги, обещавший ему скорую свободу, Ма окончательно решил, что останется на стороне комиссара Чжана. Но как сообщить о затее Гэ и Гао Синя? Через ворота не пройти. Вдруг он вспомнил, что через день праздник. Такой случай упустить нельзя. Наконец в голову пришла простая мысль: написать комиссару записку. Ведь каждое утро еще до подъема Чжан Лунси обходит все бараки и осматривает специально сделанные ящички. Опытный заключенный всегда может найти и кусочек бумаги, и огрызок карандаша и улучить момент накарябать в тусклом предутреннем свете несколько слов. Ма повернулся на нарах, нащупал в тайнике пустую папиросную пачку, оторвал кусочек бумаги и написал несколько фраз. Потом на цыпочках вышел из барака, опустил листочек в ящик.
Когда Гэ вернулся, Ма лежал тихо, будто спал…
Как Ма Юлинь и ожидал, Чжан рано утром начал свой обход, раскрывая один за другим ящички у бараков. В третьем он и обнаружил записку. Только успев прочесть ее, он тут же побежал к гостинице. Однако Чжоу Ли там уже не было. Тогда Чжан изо всех сил поспешил к автостоянке. Он успел увидеть, как отъезжает грузовик с людьми, а Лу Вэй машет кому-то рукой.
— Что это за девушка? — выпалил Чжан, подбежав.
— Кого ты имеешь в виду? — холодно переспросил Лу. — Там в грузовике их вон сколько.
Чжану нечего было сказать. Он помолчал, потом решился:
— Девушка, ночевавшая у нас в гостинице.
— А вы не слишком любопытны? Это моя племянница.
— Откуда она?
— А вот это уже не ваше дело!
— Лу Вэй! — Чжан покраснел. — Мне кажется, вы зашли слишком далеко. Разве гостям можно встречаться с заключенными ночью? Нужно действовать открыто, честно! Мне пришлось уведомить товарища Циня о вчерашнем заседании парткома. И он просил передать: вы должны отдавать себе отчет в возможных последствиях.
— Последствиях. Думаете, я не понимаю, что могу полететь? Ничего, у меня седьмой разряд, и силенки еще хватает. Ах, иногда я очень скучаю по своему прессу… — Лу по старой привычке закатал рукава. — Посоветуйте товарищу Циню: пусть пошлет меня в цех… Но пока я здесь начальник, виноват, и не подумаю сообразовывать свои поступки с вашей «новой конституцией»!
Лу повернулся и зашагал к конторе.
— Ха-ха! Да вас и к прессу-то, может быть, не допустят! Как можно позволять проносить в лагерь подобные фотографии? Это просто прямая поддержка «каппутистов»!
Неожиданно Лу подбежал к Чжану и схватил его за шиворот.
— А ну, говори! Кто это — «главный каппутист»? Я что-то не пойму. Говори!
Вокруг никого не было. Чжан страшно перепугался, и три слова уже готовы были сорваться с его губ, но в последний момент он все-таки сдержался.