— Товарищ Лу, — сказал он покорно, — ведь я же делаю все только в твоих интересах. От товарища Циня стало известно указание самого молодого нашего партийного лидера: быть предельно бдительными во время весенних праздников, подавлять любые контрреволюционные выступления в крупных городах. Товарищ Цинь также приказал мне приготовить новые камеры.
Лу посмотрел на Чжана, отпустил его и зашагал к лагерю. Голова кружилась, он взял немного снега и на ходу приложил ко лбу. Что означает это новое указание? Хотя ничего удивительного нет: просто всякий, кто почтит память премьера Чжоу, будет объявлен контрреволюционером.
Заключенные уже были выстроены на развод. Лу, взяв у охраны две пары наручников, подошел к третьему бараку.
— Ма Юлинь! Ю Далун!
Двое вышли из строя. Лу залез на небольшую трибунку и громко сказал, обращаясь ко всем:
— Обычно мы не надеваем наручники на сидящих в карцере. Но эти двое — исключение. Они нарушили все правила поведения и, действуя вместе, оклеветали Гао Синя. В результате он, а не они был ошибочно наказан. Вчера партийный комитет лагеря решил: за грубые проступки наказать заключенных Ма Юлиня и Ю Далуна. Надеть наручники и поместить их в карцер.
Некоторые из заключенных выразили одобрение. Но большинство посмотрело на Чжана Лунси, потому что ни для кого не было секретом, кто именно наказал Гао Синя. Комиссар, чуть побледнев, вышел к трибуне и поднял руку, чтобы успокоить ряды:
— Тихо! По имеющимся сведениям, здесь есть заключенный, который держит при себе контрреволюционные фотографии!
По рядам прошел шепот.
— Гао Синь! Выйти из строя! — Голос Чжана звучал торжественно, точно сейчас он собирался оправдать вчерашнее наказание Гао.
Гао вышел из строя, держа свои измерительные приборы.
— Гражданин комиссар! У меня ничего такого нет.
— А если ты лжешь? — грозно крикнул Чжан.
— Тогда надевайте на меня наручники и ведите в карцер. — Легкая усмешка скользнула по лицу Гао. Он мог так усмехнуться на любом допросе, но перед лицом стольких людей это был вызов.
— Обыскать его!
Надзиратель начал тщательно обыскивать Гао. Все замерли. Лу тоже с волнением следил за обыском, предвидя самое худшее, и только уверенный вид парня немного успокоил его.
Надзиратель ничего не нашел. Красный как рак, Чжан отправил заключенных на работу. Потом вместе с надзирателем направился в комнату учетчика с обыском.
На лагерном дворе опять наступила тишина. Лу пошел к Гэ Лину. Гэ закрыл за ним дверь, затем извлек из-под нар маленький пакет.
— Погляди.
Фотографии произвели на Лу глубокое впечатление.
— Народ пробудился и будет бороться, — сказал Гэ. — Трон под всеми этими «лидерами» уже шатается.
Лу в смущении потер глаза, чтобы не показать, как он расчувствовался.
— Мы с Гао тоже хотим…
— Тсс! Это слишком опасно, — прошептал Лу. — Они готовятся к массовым арестам во время праздника.
— А мы уже в тюрьме. Что нам терять? Я только боюсь, как бы это не использовали против тебя.
— Да при чем здесь я! Разве мы не сидели с тобой в одном окопе? Арестуют — так мы снова будем в одном окопе.
— Что за чепуха! Это сумасшествие — самому отдаться им в руки!
— Если бы самому. Ты что, хотел, чтобы тебя арестовали? Ты ветеран, столько лет в партии, а теперь «контра» и «реставратор». Пока в провинции командует Цинь, может случиться все что угодно…
Гэ подтолкнул дверь: снаружи послышались шаги. Лу моментально спрятал сверток в карман. Потом, открыв дверь, громко сказал:
— Следите за раной, иначе болезнь может затянуться.
Они увидели приближающегося Чжана Лунси. На плече у него была лопата, под мышкой — рулон бумаги. Он так спешил, что чуть не врезался в Лу. При виде уходящего начальника лагеря Чжан, казалось, еще больше заторопился. Он вошел в барак и сразу стал осматривать нары Гэ Лина. Ничего не найдя у Гао, Чжан понял, как его провели, и теперь злился на себя за то, что не догадался прийти сюда сразу.
Сначала он тщательно обыскал нары, облазил все закоулки, потом его взгляд упал на одежду Гэ Лина. Он повернул к Гэ мокрое от пота, злое лицо.
— Лучше будет, если ты сам отдашь фотографии!
— Какие еще фотографии?
— Которые вы смотрели вчера с Гао.
Гэ пожал плечами.
— Ты сам заставляешь обыскивать тебя! — Чжан от возбуждения стал шепелявить.
— Как хотите, — спокойно сказал Гэ.
Чжан взялся расстегивать шинель, но Гэ оттолкнул его:
— Уберите руки.