Нас интересует вопрос: какое понятие мира в целом использует Кант в своих рассуждениях — философское или же физическое? Обычно вопрос в такой форме не ставится, поскольку способен вызвать возражения или даже протесты. Но только рассмотрев этот вопрос, мы сможем понять, почему космологи XX в. (начиная с А. Эйнштейна и A.A. Фридмана, вплоть до A.JI. Зельманова, С. Хокинга и Р. Пенроуза) не обращались к антиномиям чистого разума, решая проблемы конечности и бесконечности Вселенной на совершенно иных путях.
Для рассмотрения интересующего нас вопроса, необходимо, на самом деле, коснуться трех его аспектов: во-первых, логической структуры антиномий, во-вторых, довода о непознаваемости «вещей в себе», в-третьих, уже на этой основе, выяснить, какой смысл имеет у Канта понятие «мир», отличается ли оно от понятия «Вселенная как целое» в космологии или же нет.
Относительно логической структуры антиномий Канта высказываются противоречивые суждения. Некоторые философы считают доказательства тезисов и антитезисов этих антиномий логически корректными. Другие, напротив, склонны находить нестрогости как в исходных допущениях, сделанных Кантом при формулировке рассуждений, так и в самой логике его рассуждений. Мне наиболее близка оценка космологических антиномий, которая была дана Гегелем[21]. Он показал, что проблема конечности и бесконечности мира во времени и пространстве рассматривается Кантом в плане существования количественных границ мира, т. е. сводится к вопросу «ограничен ли или не ограничен мир во времени и пространстве». Существенно, по словам Гегеля, что мир в пространстве рассматривается Кантом «не как некое становящееся, а как некое завершенное целое». Но это противоречит утверждению Канта, что невозможно принять бесконечное протекшее время. Обсуждая тезис кантовской антиномии, Гегель продолжает: данный момент времени — ничто иное, как некоторая определенная граница во времени. «В доказательстве, следовательно, предполагается граница времени как действительная. Но это и есть именно то, что должно быть доказано, ибо тезис состоит в том, что мир имеет начало во времени»[22]. Следовательно, не было никакой необходимости вести доказательство от противного (что мы находим у Канта) или даже вообще строить доказательство, т. к. доказываемый тезис уже включен в основания доказательства. То же самое касается, по Гегелю, и доказательства антитезиса.
Приводится и другая аргументация, свидетельствующая не только о логических, но и об эпистемологических не-строгостях кантовских антиномий. Например, А.М. Мостепаненко отметил, что безграничность — лишь один из конкретных типов математической бесконечности. Но уже давно в математике рассматриваются и другие типы бесконечности, например, метрическая, в которой бесконечное может и не иметь границы[23]. Во времена Канта можно было не сомневаться в том, что конечный в пространстве и времени мир должен быть непременно и ограниченным. Но появление неевклидовой геометрии, затем и опирающейся на нее релятивистской космологии, резко изменило ситуацию. (Добавлю от себя, что в релятивистской космологии доказана с математической строгостью метрическая относительность не только пространственных и временных интервалов и объемов, но даже и числа частиц[24]). Но из не вполне корректных исходных рассуждений, естественно, могут быть сделаны выводы, не имеющие логической принудительности.
Далее, как резонно заметил Гегель, в отношении определения ограниченности и неограниченности времени и пространства ничего не меняется, «признаем ли мы, что время и пространство суть отношения самих вещей, или признаем, что они суть лишь формы созерцания»[25]. Иными словами, пропасть, вырытая Кантом между вещами в себе и феноменальной сферой, не вытекает из сформулированных им антиномий и вовсе не обязательна для других философских подходов. (Ее существование отвергалось и некоторыми неокантианцами, например, Г. Когеном, которые считали понятие вещи в себе излишними). С противоположных философских позиций выражали несогласие с Кантом материалисты, признающие не только существование вещей самих по себе (которые не зависят ни от какого сознания или познания), но также и их познаваемость. Антиномия чистого разума с этой точки зрения является слишком ненадежной основой для отрицания познаваемости вещей в себе, которые постоянно превращаются в вещи для нас в ходе человеческой деятельности.
23
См.
24