«В тонком хаосе неопределенных политических абстракций кажется совершенно невозможным нащупать все “измы” и каждый закрепить точным определением, — начинал свою книгу “Империализм” известный английский экономист и политический теоретик Джон Гобсон еще в начале XX в. — Там, где смысл меняется так быстро и легко не только в зависимости от хода мысли, но часто и от тех искусных манипуляций изощренных политиков, которые имеют целью затемнить его, расширить или исказить, — тщетно требовать той определенности, какая необходима в точных науках»[5]. Лучше не скажешь. И все же мы попытаемся структурировать процесс теоретического осмысления политики.
Идеи — всегда отражение контекста и проблем, вызвавших их жизни. Но они становятся реальной силой, когда вырываются из узкого и сравнительно небольшого контекста своей страны и конкретного времени и становятся значимыми в схожих обстоятельствах и периодах общечеловеческого развития. Одновременно они воплощают в себе опыт предшествующих идейных исканий — своих и чужих, взаимодействия с другими доктринами и учениями, намечают точки напряженности и тенденции будущего. Все вместе они воплощают теоретический срез своего времени. Они отражают реальность, но одновременно изменяют ее, направляя развитие зачастую в неожиданных направлениях.
Один из героев романа Роберта Музиля «Человек без свойств» генерал Штумм фон Бордвер был приглашен в комиссию по подготовке юбилея династии Габсбургов, деятельность которой он считал «бесполезной говорильней». Напрасно из множества мнений пытается он выделить главную мысль, которая показала бы себя как самая значительная из всех и дала бы возможность по себе равнять значимость всех остальных мыслей. Ему, привыкшему к порядку, кажется вполне логичным, что такая мысль должна существовать.
Тогда он принимает решение отыскать эту мысль и отправляется в Венскую императорскую библиотеку. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что там хранятся 3,5 млн книг! Вернувшись в министерство, он подсчитал, что ему понадобилось бы 10 000 лет для того, чтобы прочитать их все, читая хотя бы по одной книге в день! Это, по его мнению, и была демонстрация «гражданского склада ума» — все усложнять и запутывать, давать множество объяснений одному и тому же.
Если бы герой романа Музиля отыскал-таки главную мысль, на которую опираются все прочие мысли, то генерал нашел бы фундамент всего знания и всего сущего, чем занималась европейская философия на протяжении всей своей истории. Но ему это, понятное дело, не удалось. Однако он был отнюдь не одинок в своих попытках. Греческое слово «архе» подразумевает первичное, изначальное, от чего производно все остальное. Мы до сих пор слышим отголоски этого поиска в словах «архитектор», «археолог», «иерархия», «монархия», «анархия» и т.д.
Прошедшее столетие было необычайно богатым не только реальными историческими событиями и процессами, но и огромным разнообразием социальных и политических форм, быстро сменявших друг друга. Эти тенденции сохранились и в XXI в. Множество разнонаправленных векторов, терминологий, языковых игр, проблем и их решений, предлагаемых политической мыслью, ставят перед исследователем почти неразрешимую задачу структурирования политико-теоретического процесса. Но мы все же попытаемся выделить из всего полотна развития современной политической мысли парадигматические узлы, контекстуальные сдвиги, общие тенденции, не упуская из виду личности политических теоретиков.
Как бы там ни было, политическая теория исходит из того, что политика всегда будет предметом споров и дискуссий, при этом не важно, открыт ли спор для всех желающих или идет за закрытыми дверями. Это не мешает поиску наилучшего решения вопроса, хотя отнюдь не обязательно, чтобы с предложенной идеей общего блага все соглашались. Политическая теория будет востребована до тех пор, пока будут существовать люди, защищающие разные взгляды на политику. Подлинный диалог предполагает не просто авторитет говорящего, а то, что каждый может что-то новое узнать от своего собеседника. Иными словами, через участие в диалоге он расширяет собственное понимание обсуждаемой проблемы. Таким образом, политическая теория по сути своей диалогична.