И так своими словами молись все о том же. Пройдет некоторое время — и сила слов этих проникнет вовнутрь существа твоего, и тогда потечет жизнь сама собою именно так, как хочет Господь. А внешне рассуждая, ничего мы не решим.
Ведь весь смысл жизни в том, чтобы ум наш и сердце жили Богом; чтобы Бог стал нашей жизнью. Этого Он только и ищет. Для этого мы и созданы, чтобы жить Его жизнью, и притом во всей ее беспредельности. Это слово может нас пугать, когда мы видим наше настоящее жалкое состояние, но это так, и веру эту не надо терять.
Одна из наибольших опасностей — снизить и умалить замысел Божий о человеке. Всякое наше страдание, даже неправое, знает Бог. Знает и сострадает нам. С Ним необходимо установить «личные» отношения: почти «человеческие».
Я надеюсь, что ты меня понимаешь. Понимаешь, что под этим я разумею внутреннюю, интимную связь с Богом. Ибо к жизни в Нем призван весь человек, т. е. не только его высшая способность созерцания — «дух», но и чувство — «душа», и даже «тело».
Как молиться? Этот вопрос исходит из уст почти всех верующих, и это — ужасающее свидетельство, что их молитва не свидетельствует им того, что она должна свидетельствовать сама: о своей истине.
И те, кто не чужд, если не молитвы, то ее ощущения, те чувствуют фальшь внешнего «отправления» отношений к своему Творцу, и что какая-то сила, связывая их внешним авторитетом, толкает на безжизненный холодный путь неистинного предстояния Богу…
Чин молитвы (церковной), конечно, возможен и для личных молитвословий, и этот чин может вылиться в форму правила, но правила сыновнего, свободного, при котором человек и нудит себя (а это существенно при лживости нашего тела), но нудит себя на молитву, а не на правило. Различие очень существенное…
Какой камень свалится с бедной и слабой совести человека, когда он поймет, что он ничем не «обязан», ничего не «должен» «вычитывать» перед Богом. Пусть он изольет перед Богом свое сердце, как может… И детски-просто, детски-доверчиво и детски-смиренно идет к своему Отцу Небесному, в Святых Тайнах являющемуся его человеческим глазам…
Безумный человек думает, что, прожужжав полтора-два часа перед своим правильником, он делается достойным вкусить Бессмертия. Пусть он лучше потрудится над тем, чтобы сказать два истинных слова Богу и отразить эти слова на духе своей жизни и своих помыслов…
Законническое выполнение внешнего служения даже теперь, после 1900 лет Христова Благовестия, пытается заслонить собою истинное служение Богу… Из-за (невыполненного) правила лишают себя Чаши. Евхаристическое общение ушло из тела верующих…
Но разве для иерея пламенно, горящим духом проведенная литургия — не достаточное «правило ко Причащению»?
Надо снять все бремена неудобоносимые, которые «не могли понести… отцы наши»(Деян. 15, 10). Надо освободить человека (его совесть) от «отцеживания» внешних соблюдений, надо обратить его всецелое внимание на славу соблюдения духа Христова, на блаженство усыновления Богу.
Надо сказать ясно и открыто: «Чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно»(Фил. 14),«сын Мой, отдай сердце твое Мне» (см. Притч. 23, 26).
В углу твоей комнаты, в углу твоей подушки, на перекрестках твоих улиц дай все, что можешь. И знай, что если все отдашь (до тысячи смертей), — ничего не сделаешь перед океаном благодати Божией. И можешь все отдать в одном дыхании…Обилие младенцев в вере, не умерших для себя (и для своих дел) людей, а то и совершенно чуждых духу Евангелия, но считающих себя «верующими», узаконило как бы правило для всех.
Души, не знающие, чем себя связать с Богом, связывают себя внешними делами «долга», и «исполнения».
Но как же — спросят нас — молитвы св. отцов, «положенные» на тот или иной случай личных молитвословий?
Что такое: «молитвы св. отцов»? Где они? На бумаге? В правильнике? В правильнике ведь их мертвая оболочка! А сама молитва — у Престола Божия. Оболочка их оставлена Церкви как мысленное руководство, как пример слов, исшедших от святого молитвенного сердца. Оболочка эта нам дана, чтобы мы знали характер угодной Богу молитвы и настроили бы сердце соответственно, если не знаем, о чем нам просить Бога, если Дух еще не ходатайствовал в нас, за нас. И мы теперь должны молиться либо от себя — соответственно этим молитвам Церкви, либо читать слова этих молитв, наполняя их безжизненную оболочку своим духом, своим горением, своей молитвой. Без этого своего содержания — чужие слова (даже Господни) будут шелухой для нашего сердца и слуха Господня. Они возвратятся к нам такими же тощими, какими мы их послали на небо…
Теплой, как свежевыпеченный хлеб, «дышащей» (выражение о. И. Сергиева) должна быть истинная молитва, все равно — наша ли она (внешними словами своими), или наставника нашего ли она. Слова книжного молитвенника должны стать всецело нашими словами. На страницах они лежат, как сухое дерево. Их нужно зажечь своим огнем, и тогда этот огонь согреет душу и пережжет ее.
Потому что, кто тепло, со слезами, с любовью к Богу молится в Духе, тому решительно все равно: говорить ли, молчать ли языком, водить ли глазами по строчкам, или не видеть ничего; читать ли Божью молитву, делать ее своею или свою читать, делая ее Божией…
Св. отцы учат простоте обращения к Богу. Один, прославленный Богом, сказал, что «верующий» человек — это тот, кто «с Богом говорит, как с человеком», не в вольности, конечно, беседы своей, но в простоте младенческой. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие» небесной молитвы…
Вся жизнь есть Правило Божие — для человека. Всегда человек должен быть готов к причастию Святых Таин и к исходу в другую жизнь.
Каждую минуту, во всех своих мыслях, чувствах, настроениях, словах, делах он должен выполнять это Правило Приготовления. И нести все жизненное покаяние лишь за неисполнение этого правила.
Глубоки мысли, изложенные выше, и справедливо и сурово обличение владыки Иоанна многих тех христиан, которые не понимают разницы между внешним обрядом и отданностью Богу своего сердца.
Владыка хочет от всех христиан глубины, теплоты, слез и даже огня в молитве.
А в наших сердцах так часто холодно и суетно, и любовь к Богу занимает место не в сердце, а более в рассудке. Нас обличают рассеянность мысли в молитве, грехи, холодность к ближним, прегрешения и нерадения.
Но не надо унывать и тем более отчаиваться от обличений владыки. Сознаем себя лишь младенцами во Христе и нищими духом.
Священник С. Щукин пишет:
«Сектанты говорят моей прихожанке: "Зачем ты ставишь свечки в церкви? Какой от них толк?"
А у нее восемь человек детей, и время она никак выбрать не может, чтобы не только сосредоточиться, а даже просто помолиться. И всего-то ее хватает, чтобы по дороге зайти в храм да там свечку поставить. Она поистине этим отдает две лепты вдовы(Лк. 21, 2). И, верно, похвалит ее Господь за это и в пример поставит ее многим».
И мы имеем (т. е. это в нашей власти) лишь внешний духовный труд, а огонь в молитве есть дар благодати. Иметь горячую любовь, гореть духом, владеть своими мыслями и иметь дар непрестанной молитвы — это все великие дары Божией благодати, заслужить которые возможно лишь после многих лет внешних трудов для Господа и «невидимой брани» в душе христианина.