— Легко сказать. А я вас, мужчин, знаю. Никогда ты мне не забудешь мое прошлое. Ты только так говоришь, а сам не забудешь. Не сможешь. И будешь про себя корить меня.
— Смогу, Люси! Увидишь, смогу. Ни вспоминать, ни корить не буду. Я все продумал.
— Нет.
— Ладно. Тогда выходи за меня, Люси. Выходи за меня замуж. Я докажу, как я к тебе отношусь.
— Ты на мне женишься? — изумленно переспросила Люси.
— Да.
— Шутишь.
— Люси, Люси, — взмолился он, — да верь же ты мне! Я в жизни не был серьезней!
Люси помолчала. Потом сказала — почти нежно:
— Хорошо, Мэн. Верю. Я верю, что ты на самом деле хочешь на мне жениться. Мне так… Знаешь, я… Она не могла договорить, не могла слов найти. Куан Мэн подошел и взял ее за руку.
— Выйдешь за меня, Люси? Люси стиснула его пальцы.
— Нет. Невозможно. Прости меня, но ничего хорошего из этого не выйдет. Все это плохо кончится.
— Глупости!
— Не глупости, Мэн. Я женщина. Женщины чувствуют такие вещи. Плохо будет.
— Но почему? Почему? Потому что, ты думаешь, я буду все время помнить о твоем прошлом? Какая мне разница, что с тобой раньше было? Может, я и не забуду, но я могу сжиться с этой мыслью. Твое прошлое не будет нам мешать. Я об этом столько думал, что теперь я уверен. Я не ребенок, и я понимаю, что жизнь такая штука, которая может заставить человека идти на всякие вещи. Жизнь и есть жизнь. Я не из тех, которые осуждают других, что они не так живут. Жизнь — дело трудное. Живешь, как получается. Да к чертям все эти рассуждения и проповеди. Выходи за меня.
— Нет.
— Неужели я тебе совсем безразличен, Люси? Или тебе неохота связываться с клерком, у которого нет будущего? — решил пошутить Куан Мэн.
— Может, и это тоже. Я не хочу всю жизнь биться. Я не хочу всю жизнь думать, как зарабатывать на хлеб. Я и так много лет на это потратила. Не думаю, чтоб меня прельстило такое будущее. Даже с тобой, Мэн.
Куан Мэн вздохнул. Никогда ничего не получится. Даже здесь.
— Извини, что я не миллионер.
— Ты не расстраивайся, Мэн. Это все к лучшему. Поверь мне. Тебе так будет лучше. Сам когда-нибудь поймешь.
— Не пойму.
— Придет время, и ты поймешь. Ну какая тебе радость на мне жениться? А что ты сделаешь, если тебе возьмут и скажут — а ваша жена была проститутка?
— Не знаю. Пусть говорят. Мне наплевать.
— Нет, не наплевать. Я знаю.
— Все знаешь?
Люси невесело посмеялась.
— Все знаю. Ты забыл — у меня знаешь какой опыт!
Куан Мэн кивнул.
— Когда-нибудь ты еще мне скажешь спасибо, Мэн. Скажешь спасибо, что не вышла за тебя.
— Никогда.
— Вот увидишь.
— Может быть, ты все-таки подумаешь, Люси?
— Нет. Уже подумала.
— Тогда мне лучше уйти.
— Не уходи. Сегодня не уходи! Я сегодня решила всю свою жизнь. Давай побудем вместе, последний раз побудем вместе!
Люси потянула его к постели.
И в первый раз Куан Мэн провел с Люси всю ночь.
Глава 14
А через несколько дней Куан Мэну позвонил Хок Лай и сказал: как давно они не виделись и он надеется, что Куан Мэн не стал совсем уж бирюком. Надо общаться, жить-то с людьми, и пора Куан Мэну понять это — лучше будет. Хок Лай рассказал, что Порция скоро уезжает насовсем. Сейчас он собирается в дорогу, теплые вещи запасает — там же бывает холодно.
Сначала Куан Мэн хотел попросить, чтоб они от него отвязались. Ему хотелось одного — чтоб оставили его в покое. Но Хок Лай стал уговаривать съездить в Седили и приставал как с ножом к горлу. Лучше будет. Надо общаться. Сам Хок Лай недавно стал членом молодежной торговой палаты Сингапура. Еще он рассказал, что у него все очень серьезно с Сесилией Онг, и намекнул, что дело движется к свадьбе. Куан Мэну пришлось сказать, что раз так, то он поедет с ними в Седили, а Хок Лай пообещал все организовать.
В воскресенье они с утра выехали к Перешейку. Хок Лай заехал за Куан Мэном на черном «моррисе». Сесилия сидела на переднем сиденье рядом с ним, а Куан Мэн сел назад, к Анне.
— Как жизнь? — спросила Анна своим низким голосом.
— Не общается! — тут же встрял Хок Лай. — Совсем бирюком стал. Это очень плохо. Ты должна его вытащить на люди, Анна.
— Ты всегда отвечаешь за других? — строго спросила Анна.
Хок Лай засмеялся.
Сесилия хихикнула.
Проехали мимо бегов. Места недавнего триумфа. Машина плавно шла по городским улицам, а Куан Мэн смотрел на пешеходов, на людей, набившихся в автобусы, на все то человечество, которое не обладало машинами. Он явно оказался выше социальным рангом, чем они, будто и на него лег отблеск благосостояния владельца «морриса», будто он уже был приобщен к тайнам того мира, где люди ездят на машинах. Куан Мэн даже вроде жалел тех, у кого не было машин, жалел «других». Жалости хватило на поездку — как только он вышел из машины, он тут же превратился сам в одного из «других».