— Как льет, а?
Это подошел сосед, мистер Лим. То есть Бун Тек.
— Да, — ответил Куан Мэн и остро почувствовал глупость своего ответа факт дождя не нуждался в подтверждении.
— До чего же плохая стоит погода, правда?
— Правда, плохая.
Бун Тек указал на пачку газет рядом с плетеным креслом.
— Что вы думаете обо всем этом, Куан Мэн?
— О чем? Я еще не прочитал.
— О территориальных притязаниях Филиппин на Сабах.
— Ах, об этом! — воскликнул Куан Мэн, не зная, что еще сказать.
Он не задумывался над территориальными претензиями и полагал, что другие поступают так же не задумываются о таких вещах.
— Новые доказательства так же несостоятельны, как все, что Филиппины заявляли раньше. У Филиппин нет никаких прав на Сабах.
Поскольку Куан Мэн понятия не имел, в чем заключаются новые доказательства, и ни за что не смог бы вспомнить, что требовали Филиппины раньше, ему пришлось ограничиться невнятным хмыканьем.
— Вот именно! — поддержал его Бун Тек, принявший междометие за точку зрения.
Куан Мэн уже давно убедился, что в серьезных разговорах вполне достаточно участвовать нечленораздельным мычанием.
— Вам не кажется — я лично считаю, что это именно так, — что президент Маркое раздувает этот вопрос, чтобы получить побольше голосов на выборах? Это искусственно созданная ситуация, которая нужна ему для отвлечения внимания народных масс от невыносимого положения внутри страны и от неспособности правительства решить ряд серьезнейших вопросов. Единственное, что нужно Маркосу, — чтобы его переизбрали еще на один срок!
— Н-да, — пробурчал Куан Мэн.
— Это трагично для едва родившегося чувства нашего регионального единства. Не исключено, что АСЕАН взорвется изнутри. И почему мы, азиаты, так глупы, что история ничему не может нас научить? О каких возможностях прогресса и модернизации Южной Азии можно говорить, если наши лидеры не в состоянии подняться над узкоместническими интересами, над мелочным национализмом? Есть от чего прийти в отчаяние.
Бун Тек любил поговорить на отвлеченные темы: о жизни, о политике, о спорте, об искусстве, но его разговоры не раздражали Куан Мэна — Бун Тек не разглагольствовал, как те, кто считает, будто собеседник глупее или наивнее их. Бун Тек не сомневался, что собеседник разделяет его заинтересованность и обеспокоенность. Поэтому его и слушать можно было.
Бун Тек изложил Куан Мэну свое толкование сабахских событий. Куан Мэн согласился с точкой зрения друга — все равно у него не было собственной. Бун Тек остался доволен и пригласил Куан Мэна пообедать у него в один из ближайших дней. Когда он ушел, Куан Мэн снова взялся за газеты с намерением разобраться в мировых событиях, но после разговора с Бун Теком ему показалось, будто он и так все знает, и он переключился на комиксы.
На балкон ворвался Куан Кэй.
— Привет! — выпалил он.
— Привет.
— Что делаешь?
— Комиксы читаю.
— А после обеда что будешь делать?
— После обеда? Посмотрим.
— А все-таки?
— Говорят тебе — посмотрим!
— В кино пойдешь? В «Капитоле» идет картина, и там полно…
— Голых баб. Знаю. Хочешь сходить, что ли?
Куан Кэй вдруг засмущался.
— Ну, вообще, я бы не против…
— Ладно, сходим.
Дождь затихал, и после обеда уже не лило, а накрапывало. Братья вышли на автобусную остановку. Пока ждали автобуса, их волосы, лица и голые по локоть руки успели покрыться мелкой водяной пылью, похожей на росу. В автобусе они начали вытираться платками. Стекла запотели от дыхания пассажиров, и Куан Кэй, севший у окна, всю дорогу рисовал пальцем на стекле.
Из-за дождя в кино было мало народу. Взяли билеты по доллару и сели в первый ряд, задирая головы к гигантскому экрану.
Выйдя на улицу после сеанса, они обнаружили, что дождь опять льет как из ведра. Серый мир. Проскочили под ливнем в кафе-мороженое и заказали по две порции. Оттого, что он опять пришел в кафе-мороженое, и оттого, что с ним был младший брат, Куан Мэну начало казаться, будто вернулись его школьные годы. Хорошо быть молодым, подумал Куан Мэн, как умудренный жизнью старик.
Воскресный ужин прошел почти весело. Хотя никто в семье не считал себя буддистом или даосистом, в доме китайские праздники всегда отмечались. Но дело было даже не в празднике — просто семья почувствовала себя дружной и счастливой. Может быть, дождь за окнами заставил оценить тепло и уют домашнего очага, в который каждый из них вносил долю и своим настроением, все вели себя так, будто вступили в тайный сговор дружелюбия. И как будто бы каждый понимал, как непрочна, почти случайна, эта обстановка тепла и любви.