М а р и а н н а. Очень приятно. Где мама?
Д р а г о ш. В саду, вместе с тетей Дуки и дядей Алеку.
М а р и а н н а. Они приехали? Вот хорошо.
Д р а г о ш. Вы не пойдете к ним?
Р е н е. На улице холодно.
Д р а г о ш. Ну а мы пойдем. Мы им скажем, что вы уже спустились. (Уходит вместе с Лаурой.)
М а р и а н н а, Р е н е.
Р е н е. Это еще что за жесткокрылое?
М а р и а н н а. Какая-то студентка Драгоша. Должно быть, приехала ему помочь, что-нибудь переписать. Вид у нее довольно неотесанный.
Р е н е. Да и фамилия дурно попахивает. С такой фамилией только овец пасти{10}. Но сама прехорошенькая. Вдруг да наш холостяк…
М а р и а н н а. На такой особи? Что-то не верится.
Р е н е. Скажем лучше — сохрани господи! В его критическом возрасте мужчины способны на большие глупости.
М а р и а н н а. Ты что, Рене? Хочешь меня напугать? Ты забыл, он же под присмотром Амели.
Р е н е. Амели уже начала сдавать, а эта свеженькая. Супруги Бэляну опять сюда притащились. Тоже постараются выкачать побольше денег.
М а р и а н н а. Не думаю, чтобы им тут давали. Да и зачем им, Алеку получает неплохую пенсию.
Р е н е. Вот его сочли достойным…
М а р и а н н а. Почему бы не счесть достойными и таких помещиков, как ты, и не выплачивать вам пенсии, раз уж у вас отобрали землю?
Р е н е. Еще и эта девица здесь околачивается. При ней толком и не поговоришь.
М а р и а н н а. Можно подумать, мама с Драгошем и без того не затыкают тебе рот — такие они сторонники демократии.
Р е н е. Здесь собралась прорва народу, нам с матерью поговорить не удастся.
М а р и а н н а. Попробуем… завтра. Во всяком случае, Рене, еще не время ставить вопрос ребром. Самое большее, можно договориться о том, чтобы перебраться сюда жить.
Р е н е. Перебраться сюда? Да кто ж на это согласится? Ты что, не знаешь, какие они эгоисты, как блюдут свой покой? Зачем им нас пускать?
М а р и а н н а. Но может быть, все-таки стоит кое о чем намекнуть?
Р е н е. Намекнуть? Глупости! У тебя нет доказательств. Если на тебя насядут, чем ты подтвердишь? Сюда идут!..
Входят С ю з а н н а, Д у к и, А л е к у, Л а у р а, Д р а г о ш.
М а р и а н н а. Тсс, молчи! (Встает.) Мама, тебе не холодно было в саду? Посмотри, у тебя застыли руки! Bon soir, tante[1] Дуки.
Д у к и. Марианна! Если б ты видела, какой сад! Расцвела сирень. Я должна ее написать. Я уже приглядела несколько премиленьких веточек. Амели ушла?
Д р а г о ш. Да.
Р е н е. Дядя Алеку, как раз сегодня после обеда мне приснилось, что мы играем с вами в шахматы!
С ю з а н н а. Садитесь, дети, садитесь вокруг меня, чтобы я почувствовала себя счастливой матерью и любимым другом. Садитесь, мадемуазель Чобану.
Л а у р а. Я должна извиниться, но уже поздно, и мне пора ехать.
С ю з а н н а. Нет, милая, вы останетесь к ужину. Такой у нас обычай. Хороший, патриархальный обычай. К нам не приезжают только к чаю, как это принято в мещанских семьях.
Л а у р а. Я должна успеть к поезду, сударыня.
Д р а г о ш. Есть еще поезд в одиннадцать. Ну пожалуйста!
С ю з а н н а. Эти господа вас проводят, они только и думают, как бы вам угодить.
Р е н е. Конечно! Конечно! (Порывается сесть рядом с Лаурой.)
М а р и а н н а (нежно). Не пересаживайся, Рене, там тянет… Садись сюда поближе.
Д у к и. Мужчины любят сидеть там, где тянет.
М а р и а н н а. Мама! Как хорошо возле тебя. (Садится в ноги Сюзанны.)
С ю з а н н а. Мои дети со мной! Вот когда у меня праздник! Видите, барышня, это мое творение — двое хороших, красивых детей. В наше время ничего другого с нас, женщин, не требовали. Сегодня вы стремитесь к большему, и вы правы. Женщина теперь не просто женщина, не просто чья-то половина, а целый человек.
Д р а г о ш. Бывает, что и полтора.
Р е н е. Горе тогда несчастным мужчинам.
Д у к и. Я предпочитаю, чтобы женщина была как цветок.
С ю з а н н а. В такие вечера, когда вокруг царит покой, сердце мое наполняется сладким блаженством.
А л е к у. Когда еще был жив Григоре (Лауре), доктор Маня-Войнешть, мы иногда сидели так на веранде, пока не всходила, а потом не заходила луна, и предавались мечтам. Мы гадали, как там на других планетах, каков он, этот Марс, о котором столько строят догадок, что будет, когда человек, крылатый как ангел, преодолев земное притяжение, полетит на другие планеты, совершит прогулку по Млечному Пути, легкий и свободный (Драгошу), подобно твоим жесткокрылым насекомым.