А л е к у (предлагает ей руку). Девушка хорошенькая, но простовата.
С ю з а н н а. На него смотрит как на божество.
Уходят.
На минуту сцена остается пустой, потом из сада появляются Д р а г о ш и Л а у р а.
Д р а г о ш, Л а у р а.
Д р а г о ш (шагнув, приваливается к дверному косяку; с трудом). Подожди… Тихонько… Ох! Не могу больше дви… (Садится на порог.)
Л а у р а. Как же это случилось? Боже мой! Вы даже ступить не можете?
Д р а г о ш. Нет!
Л а у р а. Наверно, сильный вывих. Эта лестница — просто несчастье.
Д р а г о ш. Я давно… хотел… починить… но…
Л а у р а. Дайте я посмотрю при свете! Какой ужас! Кровь! Неужели перелом?
Д р а г о ш. Тише, чтобы мама не услышала. Она испугается.
Л а у р а. Да, но через несколько минут она все равно узнает.
Д р а г о ш. Может, перелома нет… только вывих… и содрана кожа. Если б мне удалось высидеть за ужином…
Л а у р а. Вы не сможете. И надо срочно промыть рану. Позвоним в город, вызовем врача или «скорую помощь».
Д р а г о ш. Постой, я еще раз попробую. (Делает два шага и опять садится.) Нет, не могу.
Л а у р а. Я сбегаю в сельсовет и оттуда позвоню.
Д р а г о ш. У нас… телефон… наверху. Подожди, не оставляй меня, Лаура! Не уходи!
Л а у р а. Но я хоть позову кого-нибудь и тут же вернусь.
Д р а г о ш. Ты не вернешься!
Л а у р а. Как — не вернусь? Позвольте я поищу что-нибудь, чем можно перевязать ногу. Вам больно?
Д р а г о ш. Ужасно! Никогда не думал, что существует такая боль.
Л а у р а. Боже, какое несчастье! Дорогой… господин профессор! Вы так побледнели… И кровь не останавливается…
Д р а г о ш (целует ей руку). Побудь со мной!
Л а у р а. Господи! Как тебе больно! (Наклоняется и целует ему глаза, волосы.) Мой любимый, любимый, любимый!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Та же декорация. Прошел год. Весна.
Л а у р а, М а р а н д а.
Л а у р а (читает, сидя за своим секретером). Нет, спасибо, Маранда, я ничего не хочу.
М а р а н д а. Вы все сидите да читаете. В горле-то пересохло? Варенья хотите?
Л а у р а. Нет. Где гости?
М а р а н д а. Ушли на виноградник.
Л а у р а. А барыня что делает?
М а р а н д а. Деньги считает, чтобы заплатить рабочим. Она у себя в комнате, вместе с господином Драгошем. Заперлись там.
Л а у р а (смеется). А от кого запираться-то? От вас или от меня?
М а р а н д а. Что вы! Господь с вами! Как это — от вас?
Л а у р а. Значит, только от вас?
М а р а н д а. Не должно. Я в этом доме уже сорок один год, и сроду никто не говорил, что мне не доверяют или что какая пропажа была. Даже прошлый год, когда у барыни неприятность получилась — кто-то рылся в ее вещах, — она сказала: «Маранда, тебя никто ни в чем не обвиняет!»
Л а у р а. Ну а деньги при вас когда-нибудь считали?
М а р а н д а (просто). Нет. Никогда. Такой у них порядок. Сколько лет их знаю, и всегда так.
Л а у р а. Вы никогда не были замужем, Маранда?
М а р а н д а. Нет.
Л а у р а. Почему?
М а р а н д а. Да видать, не суждено было.
Л а у р а. И никогда никого не любили?
М а р а н д а. Любить-то любила. Да все расстроилось, еще до свадьбы.
Л а у р а. Человек был неподходящий?
М а р а н д а. Ох и парень был! Лучше не надо. Он здесь, у нас, в армии служил. Я уже пять лет как работала у родителей барыни. Ну мы с ним и сговорились, как он отслужит свой срок, так и заберет меня с собой. Только аккурат в то время заболела барыня — она еще барышней в те годы была — и попросила меня остаться, поухаживать за ней. Пожалела я ее, не бросать же больную…
Л а у р а. Ну а потом, когда она поправилась, почему вы к нему не уехали? Или больше не звал?
М а р а н д а. Как не звал — звал. Он меня три года ждал. Но сперва барыня замуж вышла, потом у ней ребеночек народился, барышня Марианна, и она меня страсть как упрашивала не уходить. Потом она с барином — чтоб земля ему была пухом — в Париж уехала, а меня попросила за дочкой присмотреть. То одно, то другое, запуталась я совсем… да так и осталась. Ведь они только мне и доверяли. Все деньги мне на приданое копили, и все им, милым моим, казалось, что мало, потому-то я уж ни копейки не брала и не тратила. «Не спеши, Маранда, говорили они, накопи побольше, припаси на черный день».