К л а у д и я. Нет. Юмор в том, что ты чистосердечен. Это меня обезоруживает. Ты помнишь, что на прошлой неделе сделал мне предложение, Ман?
М а н о л е. И до сих пор дожидаюсь ответа.
К л а у д и я. Ответ тебе я дала тогда же. Но что, если я окажусь своенравной женщиной и скажу тебе сегодня «да»?
М а н о л е. Я был бы очень счастлив.
К л а у д и я. Какое большое слово, дорогой мой. Нет, ты не был бы счастлив. Здравый расчет счастья не приносит, самое большее — некоторый покой. Но тебе он так необходим, что я готова согласиться, если только я могу тебе его дать.
М а н о л е. Вопреки существованию того господина, который так демонстративно выказывал свою любовь на улице, что это стало достоянием всего света?
К л а у д и я (резко). Он уехал из Бухареста. (Пауза.) Вчера.
М а н о л е. Из-за меня?
К л а у д и я. Из-за меня. И он не вернется. Это человек, который держит слово.
М а н о л е. Все-таки ты не хочешь быть моей женой?
К л а у д и я. Роль сестры милосердия я могу исполнять и не заходя в загс. Если только я могу ее исполнить.
М а н о л е. Ты дорога мне.
К л а у д и я. Знаю. Однако этому уже двадцать лет. Какой смысл менять формально хоть что-то?
М а н о л е (гневно). Послушай, не разыгрывай комедии, ты не на сцене. С вами, актерами, никогда не знаешь, на каком свете находишься. Что на тебя нашло?
К л а у д и я (смеясь). Могу же я поиграть немножко, Ман. Я слишком взволнована, чтобы казаться естественной. И, в конце концов, разве я не имею права один-единственный раз сама придумать себе роль? (Страстно, прижимая к груди его голову.) Ах, как сильно, как сильно я любила тебя, родной…
М а н о л е. И я, Клаудия.
К л а у д и я. Ты никогда не любил по-настоящему, Ман. Никого. Кроме своей скульптуры. Остальное было от избытка богатства. Мотовство. Кутеж.
М а н о л е. Неправда. Тебя я любил.
К л а у д и я (закрывая ему рот рукой). Хочешь, я помогу тебе заглянуть в себя?
М а н о л е (после короткой паузы). Говори.
К л а у д и я. Во-первых, ты чудовищный эгоист, жадный и действующий без зазрения совести во всем, что не является твоим искусством.
М а н о л е. Но искусство мое воплощает как раз то, что есть лучшего во мне. Чем мне насыщать его, если бы я разбрасывался?
К л а у д и я. Знаю, Ман, тебе нет надобности защищаться. Я любила тебя, невзирая на твой эгоизм, а может быть, и за него. (Шутливо.) Он произвел на меня впечатление. Он такой монументальный… (Пылко.) Я знала, где-то ты платишь за него в тысячу раз больше. Но позволь мне продолжить рассказ.
М а н о л е. Слушаю.
К л а у д и я. Таким образом, то, что ты называешь любовью, было в твоей жизни только шпорами для воображения и мироощущения, а не смыслом существования и не исполнением желания. Я это поняла и приняла.
М а н о л е. Сколько смирения!
К л а у д и я. Все же мне понадобились годы, чтобы прийти к этому. А теперь ты болен. Болен сильнее, чем признался мне. Разве не так?
Маноле кивает.
Ты не можешь больше работать. Ты смотришь вокруг себя и обнаруживаешь, что ты одинок. Для тебя всегда было привычным чувствовать свои руки занятыми. Сейчас ты хочешь опереться хоть на что-то и не находишь ничего. Тебе страшно. За что тебе ухватиться?
М а н о л е (возбужденно). Откуда ты знаешь, что…
К л а у д и я. Что?
М а н о л е. Я думал, ты говоришь о пропасти.
К л а у д и я. О какой пропасти?
М а н о л е. Нет, ничего. Продолжай. До некоторой степени ты права.
К л а у д и я. Только до некоторой степени? И тогда ты пытаешься привязать к себе понадежнее Клаудию. Ты предлагаешь ей замужество, крепко, суеверно, наивно веруя в солидный институт брака. Верно?
М а н о л е. Верно. Но она не соглашается.
К л а у д и я. Не соглашается потому, что этот твой жест кажется ей условным и несущественным. Даже немного смешным, как все чрезмерное. Она убедилась, что для тебя важно, чтобы она была рядом с тобой. И согласилась без колебаний. Может быть, отказываясь от возможности составить счастье другого человека. И самой обрести покой, в котором нуждается, потому что уже не молода. И вот она видит… Я идиотски чувствительна… Видит, что совершенно не нужна…
М а н о л е. Что ты хочешь сказать?
К л а у д и я. Что я не могу больше помочь тебе, что не имеет никакого смысла мне оставаться здесь, потому что… я не существую больше для тебя, Ман. Я только тень того, что было. (С отчаянием.) Почему ты молчишь? Я права?