— Вот он расскажет. — Торанц мотнул головой в сторону Грехова. — Как бывший зам начальника отдела безопасности он знает всех спасателей на полигоне. Ну что, закончили? Второй час ночи…
— Закончили, — вздохнул Сергиенко. — Да разве сейчас уснешь…
— Подожди, Петр, — пробормотал Торанц, задерживая Пинегина, когда в зале остались только они одни. — Вы не пробовали еще раз… пройтись тем путем, что и Шебранн?
— Мы потеряли пять зондов…
— Я не о зондах.
— Без официального разрешения СЭКОНа?
Торанц покривил губы, но глаз не отвел.
— Пробовали, конечно… на когге. Ничего. То ли «слепое пятно» переместилось, то ли оборотня раздражают наши уколы. Модуль тоже застрял в тупике, и вытащить его не представляется возможным.
— Понятно… Кто ходил на когге — Диего?
— А кто еще у нас может рискнуть побороться с роботом?
— Он?..
— В порядке, жив и здоров.
— Если бы в верхах об этой твоей инициативе…
Пинегин согнал с лица усмешку и совсем тихо спросил:
— Что бы это изменило?
«Серый человек»
Утром Диего проснулся от едва заметного толчка: качнулась кровать. Он полежал с закрытыми глазами, ожидая, повторится ли толчок. Решив, что все это является результатом сновидений, повернулся на бок, но тревога не покидала его, вернее, не тревога, а отзвук какой-то не схваченной еще мысли, комариным жужжанием пробудившей сознание в реальности наступившего утра.
Он встал, выгоняя из тела остатки сна, и в это время мягко зазвонил интерком. Пограничник шагнул к универсальной стойке домашнего комбайна и включил связь. Угол комнаты «перестал существовать», вместо него появилась вторая такая же комната и стоящий босиком посредине Грехов.
— Проснулся? Мне показалось, что дом колыхнулся.
— Мне тоже. Но случись что серьезное, нас подняли бы по тревоге. Подожди, узнаю у дежурного.
На этот раз в центральном зале дежурил Нагорин. Он не удивился вопросу Диего.
— Был толчок силой около трех баллов. Мизер, конечно, спите спокойно.
— Но насколько я осведомлен, марсотрясения в районе Эллады не случались ни разу — толстая континентальная кора. Не следует ли связать толчок с нашим любезным гостем?
— Вы правы, я только что получил данные от автоматической сети сейсмографов: эпицентр толчка в районе полигона с точностью до километра.
— Значит, оборотень. Как он сейчас выглядит?
— Как обычно, ничего внешне не изменилось.
— Может, пошевельнулся его корень! Все-таки длина его достигла четырех сотен метров. Проверьте.
Одевшись, Диего встретил Грехова в коридоре, и они направились в столовую, на ходу делясь впечатлениями утреннего подъема. После завтрака пошли в центр, постепенно заполнявшийся работниками исследовательского комплекса. Вычислители и программисты уже работали, наполняя зал тихим звоном и писком.
— Вот человек, который, по-моему, что-то знает, — пошутил Диего, подходя к Сергиенко, наблюдавшему за одним из виомов.
— Это вы о толчке? — спросил тот, оборачиваясь. — Скорость роста корня резко возросла, думаю, это и породило колебание почвы.
— Вот как? — нахмурился Грехов. — И как велика скорость роста на данный момент?
— Четыре метра в час. А была три сантиметра…
Некоторое время все молчали, разглядывая грузный бочонок геолого-разведывательного робота. Не верилось, что робот свободно проникает под землю на несколько сот метров и движется сквозь горные породы так же легко, как игла сквозь воду.
— Долго будет расти корень? — спросил наконец Грехов.
— Не знаю, — с неохотой сказал Сергиенко. — Может быть, он решил достичь мантии — для эффективного пополнения энергозапаса, а может быть, скоро остановится.
— А вы представляете, что будет, если корень оборотня в самом деле проткнет кору Марса до мантии?
Сергиенко посмотрел на Грехова и не ответил.
— Я уже сообщил Пинегину, — сказал подошедший Нагорин, более угрюмый, чем всегда. — До заседания ВКС осталось шесть дней… — Он замялся.
— Договаривай, — скривился Сергиенко.
— Картина останется неясной, вот и все, собственно. Но вывод комиссия сделала однозначный: мы будем требовать удаления сверхоборотня с поверхности Марса в открытый космос.
— Тогда лучшее место для нового полигона — девятый сектор Пояса астероидов, — сказал Грехов. — Самый безлюдный уголок Солнечной системы. А базой для полигона может послужить древняя станция болидного патруля. Правда, метеоритная опасность там повыше, чем в других секторах Пояса.
— О размещении полигона решит Совет, хотя при веском обосновании подойдет и Пояс астероидов. Что же касается вашего вполне уместного волнения по поводу роста корня оборотня… — Нагорин посмотрел на Сергиенко.
— Говори все, — махнул тот рукой. — Все равно ничего изменить нельзя. Все-таки человечество заметно усредняется… В прошлые века гениев, возвышавшихся над средним уровнем науки, умеющих верно оценивать основные направления развития общества, было больше. Здесь я не вижу никого, кто смог бы оценить реальные объемы того богатства, которое заключено в сверхоборотне; даже не в самом Конструкторе — только в его споре! Оценить тот толчок, который даст науке овладение тайнами величайшего экспериментатора и строителя во Вселенной!
— Один толчок мы сегодня уже ощущали, — с иронией заметил Диего.
— Не согласен с вами, — сказал Грехов. — Я не социолог, но по сравнению с прошлыми веками уровень знаний и задачи человечества существенно изменились, от дифференциации наук мы идем к их интеграции, и любой ученый-универсалист нашего времени способен на то, на что были способны великие умы прошлого. Сегодня не до полемики, но, вероятно, в данной ситуации следует прогнозировать не пользу сверхоборотня для науки, а тот вред, который может принести человечеству рост споры Конструктора. Это трудней… и ответственней. Давайте вернемся к корню.
Сергиенко сжал побелевшие губы, отвернулся. Напряжение разговора стало спадать. Диего понимал ученого, да и как его не понять, когда обстоятельства дают в руки человеку прекрасный материал для исследований, цена которому — рост могущества цивилизации?! Но, с другой стороны, можно так обжечься на этом невидимом огне любопытства! Сколько людей может погибнуть в результате катастрофы, связанной с рождением Конструктора? «Черт возьми, как бывает слеп и недальновиден человек!» — подумал Диего.
— Сегодня стало известно, — виноватым тоном сказал Нагорин, не глядя на спасателей, — что оборотень начал активно поглощать энергию всей поверхности своего тела. В результате вокруг него температура понизилась на пятьдесят два градуса. Плюс к этому возросло энергопотребление силового пояса.
— Это значит, — Грехов переглянулся с Диего, — что полигон фактически остался без защиты? Так вас понимать?
— Ну, остаются реактивные экраны, гравиконденсаторы… хотя вполне возможно, что он может поглощать все виды материи от полей до вещества. Растворяет же он породы континента! Единственная мера, с которой ему не справиться, — удар скалярного ТФ-поля.
— Веселенькое дело, — пробормотал Диего. — Неужели мы опоздали?
В зале вдруг произошло какое-то замешательство. У одного из виомов столпились люди, работа прекратилась.
— Что там у них случилось?
Грехов первым подошел к мигом собравшейся толпе и замер от изумления. В боку сверхоборотня распахнулись «ворота», часть корпуса опустилась пандусом на песок, и по этому наклонному желобу шествовали «серые люди», вереницей вытягиваясь к куполу одного из наблюдательных пунктов! Они все шли и шли, наконец остановились толпой у купола и замерли, превратившись в «глиняные» уродливые статуи, ни одним движением не напоминая, что они живые существа.
— Сто тридцать три! — подсчитал кто-то у пульта.
Дыра в боку оборотня закрылась, и все замерло. Толпа серых монстров не шевелилась, словно в них выключили жизненные центры. Молчание плыло по полигону, омывая зал центра управления волной немого удивления и ожидания.