Т о о т (не сразу). Когда я служил на станции, поймал однажды белку. Дети души в ней не чаяли. Но она все-таки убежала.
М а й о р. Мда… (Задумался.) Странный вы человек! Возьмем другой пример. Надеюсь, вы знаете наш гимн, милый Тоот?
Т о о т. Конечно, господин майор. «Бог, мадьяру счастье дай…»{175}.
М а й о р. Пропойте его, пожалуйста. Пропойте, не стесняйтесь. Хотя бы начало.
Т о о т (фальшивя). «Бо-ог, мадь-яру сча-астье да-ай!..»
М а й о р (перебивая). Стоп! О чем вы сейчас думали? Скорее! Пришли вам в голову какие-нибудь мысли, пока вы пели гимн?
Т о о т. Нет.
М а й о р. Вот видите! Значит, опыт удался. Когда вы поете гимн, у вас нет никаких мыслей. Отлично, милый Тоот. Вы — способный человек. Насколько пагубно влияют на человека мысли, я убедился на фронте. Мысли лишают человека воли, он становится игрушкой в их руках, их рабом. Господин Тоот прекрасно проиллюстрировал эту истину в случае с бабочкой. И — наоборот, в случае с гимном вы оказались на высоте. Вам понятен смысл моих слов?
А г и к а. Все ясно как день.
М а р и ш к а. Я поняла, но не совсем…
Т о о т. Я — тоже.
М а й о р (перебивая). И не надо. В конце концов, вам необязательно загружать голову теоретическими рассуждениями. Займемся долом! Как вы работали без меня?
А г и к а. Я резала картон, а мама сгибала и делала коробки.
М а й о р. А что делал милый господин Тоот?
Т о о т. Я дышал воздухом.
М а й о р (хлопает себя по лбу). Вот видите! Я понял, в чем ошибка! Я с самого начала чувствовал, здесь что-то не так… Теперь картон режу я один, а вы втроем загибаете края и складываете коробки, и вам, естественно, приходится простаивать… Получается один против троих. Естественно, я не в силах обеспечить необходимое количество заготовок, поэтому у вас в работе перебои и вам хочется спать. Я пришел к выводу, что картонорезку следует усовершенствовать.
А г и к а (потрясена). Вот это да!
М а й о р. Взгляните на меня. Перед вами абсолютно здоровый человек. На фронте меня одолевали кошмары. Нервы были вконец расшатаны, и мне казалось, что восстановить их никогда не удастся. Здесь же я обрел сон, от моих недугов не осталось и следа. Своим здоровьем я обязан этим коробкам. Я забыл, что такое война!
М а р и ш к а (растроганно). Ты слышишь, милый Лайош?
Тоот кивает.
М а й о р. Я скажу откровенно: ложась спать, я мечтаю поскорее проснуться и вновь взяться за коробки…
А г и к а. Я тоже.
М а р и ш к а. Мы — тоже! (Указывая на Тоота.) Он тоже.
Маришка и Тоот дремлют, прижавшись друг к другу.
М а й о р (умиротворенно). Есть в этом занятии что-то возвышающее, какая-то особая красота, вечный покой… Лучшее занятие в мире — делать коробки.
А г и к а (как завороженная). До чего же вы правы!
М а й о р. Иной раз я думаю — если бы человечество захотело меня понять! Если бы все захотели резать коробки. Настанет пора, и весь мир будет резать коробки.
А г и к а (поднимаясь). Господи, неужели настанет такая пора?!
М а й о р. Я уверен. Конечно, нельзя всех людей стричь под одну гребенку. Каждая нация имеет свои особенности. Но — тем лучше! У голландцев, например, коробки будут круглые, как головки сыра. Французы тоже что-нибудь придумают. Даже русские… да, пусть даже русские… делают коробки. Но маленькие. Совсем маленькие. Для спичек.
А г и к а. Скорее бы!
М а й о р. Это произойдет не так скоро. Но потом человечество прославит наши имена. (Смотрит на Тоота.) Итак, милый Тоот, надеюсь, вы сообразили, в чем была наша ошибка?
А г и к а (вдохновенно). Сообразить нетрудно. Наша картонорезка слишком мала, и потому господин майор не может за нами угнаться.
М а й о р. У вашей дочери весьма острый ум. Как у картонорезки. (Смеется.) Шучу. Следовательно, господин Тоот, какова наша задача?
Т о о т (ничего не соображая). Задача?
М а й о р. Да, милый Тоот. Задача.
Т о о т. Не знаю.
М а р и ш к а. Ну, Лайош, не упрямься.