Б о д а к и. Там, пониже, на склоне. Все шестьдесят три. Их могилы я тоже привел в порядок, так, по доброй памяти, на уход за ними не больно-то раскошеливаются.
Д ю к и ч. Это, к сожалению, правда, но это не из соображений экономии бюджетных средств.
Б о д а к и. Что ж, значит, нельзя было их похоронить всех вместе, в братской могиле?
Р е д е ц к и. Разве эти несчастные были ответственны за то, что произошло? Разве они решали, за что им подыхать?
А л м е р и. Начни мы докапываться, кто за что в ответе, нас бы это далеко завело.
В о н ь о. Это говорите вы, господин прапорщик?
А л м е р и. Я же не взваливал всю ответственность на своих начальников. И, в конце концов, это вы открыли стрельбу.
М о ж а р. Но приказ! Кто отдал приказ?!
Д ю к и ч. Друзья, разве мы собрались сегодня здесь ради этого?
Ф о р и ш. Если здесь похоронено шестьдесят три солдата, значит, с ротным командиром нас будет восемь — все еще не хватает трех человек.
Д ю к и ч (достает записку). По сообщению справочного бюро, Элемер Цифра и Ласло Шарвари умерли, а третий — Эрнё Ланди — бежал за границу.
Р е д е ц к и. Веснушчатый? Уму непостижимо. До двух считать не умел.
А л м е р и. Пошли. Если капитан придет, он найдет нас.
Б о д а к и. Я лучше подожду его здесь.
В о н ь о. Пошли, дружище! Беда наша — стареем, черт бы побрал. Я даже забыл любимую песню нашей роты.
Б о д а к и. А я нет. (Отходит от Воньо и поворачивается к остальным.) Хотите?
А л м е р и. Сейчас? Здесь?
Б о д а к и. А почему бы и нет? Мы ведь не на похоронах! (Поднимает руку.) Стройся!
Алмери растерянно смотрит на Дюкича, затем медленно становится правофланговым.
В о н ь о (смеется). Вот это здорово! (Становится рядом с Алмери.)
Дюкич становится третьим, вслед за ним все встают в строй.
Б о д а к и. Напра-во! Рота, шагом марш! (Запевает.) «Высока, высока у тополя макушка…» (Входит на кладбище.)
Все строем с песней следуют за ним.
Входит о ф и ц и а н т, смотрит на часы, проходит к рампе, посматривает в сторону села. Затем заходит в кабачок, возвращается с двумя подносами соленых рожков, ставит их на стол и выходит.
Все возвращаются с кладбища.
Ф о р и ш. Эти шестьдесят три солдата, похороненные здесь, тоже заслуживают хотя бы надгробия. Я готов пожертвовать на это дело четыреста-пятьсот форинтов.
Д ю к и ч. Давай оставим это.
П е т р а н е к. Ничего не скажешь, организовано из рук вон плохо.
М о ж а р. Да, эта задержка некстати. Мой поезд отходит в половине второго.
Д ю к и ч. Сказали, часа через три цемент затвердеет. Давайте уж подождем. Вряд ли нам в ближайшее время удастся собраться еще раз.
А л м е р и (Можару). Я довезу тебя до дому.
О ф и ц и а н т (входя). Прикажете подать что-нибудь?
Ф о р и ш. Перекусим чего-нибудь. Как-никак, три часа придется ждать.
Д ю к и ч. Мне, пожалуйста, бутылку пива.
А л м е р и. Мне тоже, но только если оно холодное!
М о ж а р. Не будем привередничать. Принесите всем!
О ф и ц и а н т уходит.
Р е д е ц к и (осматривается). С тех пор здесь ничего не изменилось.
М о ж а р. Как же нет? Скатерть на столе.
Р е д е ц к и. Удивительно, до чего в жизни все просто. Что бы ни случилось, человек всегда садится есть, пить…
П е т р а н е к. И не всегда потому, что хочется, а так, по привычке.
А л м е р и. Привычки свойственны человеку. Вот почему я терпеть не могу оригиналов.
В о н ь о. Когда моя первая жена отправилась на тот свет, я с горя дважды поужинал.
М о ж а р. По такому случаю я тоже готов съесть два ужина.
Х о л л о. Вы уверены, что через три часа мы сможем туда подойти?
Д ю к и ч. Председатель сельсовета поклялся, что все будет готово.
Входит о ф и ц и а н т, ставит на стол восемь бутылок пива и стаканы.
А куда делся Бодаки?
М о ж а р. Сказал, пойдет переоденется.
О ф и ц и а н т. Вы знаете нашего могильщика?
Д ю к и ч. Да, но… давно не встречались.
О ф и ц и а н т. Чудной он какой-то. Приучил ребят ходить на кладбище, словно на площадку для игр… Пожалуйста, позовите, если кончится пиво. (Уходит.)