К а р о й (иронически). Наш собрат поэт завтра примет солнечную ванну, послезавтра начнет брать уроки тенниса, а через неделю станет учиться играть в гольф. (Балинту.) Продолжай в том же духе, приятель! Твоя фотография появится в «Театральном обозрении»{11}, там ты будешь снят в этой самой комнате, залитой неоновым светом, и, конечно, за чтением «Театрального обозрения»… Только, прошу вас, не путайте роскошных особняков на холме Роз{12} с просвещенным двадцатым веком.
Ш а н д о р. Здесь мы сможем регулярно собираться. И построим для чистой поэзии башню из слоновой кости.
К а р о й. Да здравствует башня из слоновой кости! Пока нас не угонят из нее месить окопную грязь.
Ш а н д о р. Пусть наш окоп — штаб-квартира гуманизма — будет тут!
К а р о й. Размечтался, как цыган, у которого не было пороха.
Ш а н д о р. Мы будем сражаться духовным оружием!
К а р о й. Никогда никто в мире еще не смеялся так, как будут смеяться над твоим оружием.
Б а л и н т. Дорогие друзья, я рад вас видеть у нас на новоселье. Но расскажите лучше, что произошло в Будапеште за те полтора часа, как мы расстались? Что слышно о нашем великом критике — верховном судье? Вчера он заверял, что, выпустив свой новый том стихов, я выдвинулся в число лучших поэтов нашего поколения. Он знает мои стихи наизусть. Он уже пишет рецензию на сборник моих избранных стихов.
К а р о й. Я не могу больше этого слушать. (Достает из кармана газету.) Прочти-ка, что он тут о тебе пишет… наш тугоухий критик, верховный жрец искусства!
Б а л и н т (бледнея). Написал разгромную статью? Раскритиковал?
Ш а н д о р. Раскритиковал и разоблачил… Выдал тебя с головой…
Б а л и н т. Уму непостижимо! (Принимается читать.)
Ш а н д о р. Да не читай ты!
К а р о й. Пусть читает…
Музыка.
Б а л и н т (восклицает). Чудовищно! Просто ужасно!
В и к т о р. Мне пришлось видеть черную пятницу на бирже. Разорившиеся банкиры, словно кузнечики, прыгали с шестого этажа. Но чтоб поэт так глубоко переживал злопыхательскую рецензию… Бессмертие, вот что будет ужасно. Но об этом тебе поведает моя спотыкающаяся баллада.
Б а л и н т (громко, перебивая его). Даже имя мое он умышленно искажает.
В и к т о р.
Ш а н д о р. Но маленькая толика бессмертия никогда не повредит.
В и к т о р.
Б а л и н т. Что ж мне делать с этим пасквилем?
К а р о й. Изорви в клочья! Растопчи!
Балинт рвет газету.
(Достает другую газету.) И эту!
Б а л и н т (обиженным тоном, вставая с места). Я не собираюсь паясничать.
К а р о й. Я хотел лишь доказать тщетность твоей ярости, в ней нет никакого смысла. Газета вышла тиражом в тридцать тысяч экземпляров. (Снова сует газету в карман.) Весьма вероятно, что ее прочтут и в прокуратуре.
Ш а н д о р. Что ты намерен делать?
Б а л и н т. Как-нибудь переживу.
К а р о й. Вот так-то лучше.
Б а л и н т. Все же покажи мне еще раз газету.
К а р о й. К чему тебе терзаться?.. Впрочем, на, бери!