С у д ь я. Ты на короткой ноге с семейством Залавари?
В и к т о р. В деловых отношениях… (Мелитте.) Но я, кроме того, поэт.
М е л и т т а. Обожаю поэтов! К сожалению, мне редко приходится общаться с ними.
В и к т о р. Здесь собралась славная плеяда поэтов, к тому же истинных лириков.
С у д ь я. Очевидно, Залавари на сей раз решили пригласить к себе ни ужин более пестрое общество.
В и к т о р. Увы, Залавари тут больше нет.
С у д ь я. Как так?
М е л и т т а. Мой дорогой, вы не выносите Залавари, так почему же вы не можете примириться с отрадным фактом, что их тут нет? Ну и слава богу, что их нет.
С у д ь я. Но ведь они пригласили нас на ужин.
В и к т о р. Верховное командование не могло обойтись без нашего друга Ричи Залавари. Сам понимаешь… международные события огромной важности… Словом, Ричи нет. И ужина тоже нет.
С у д ь я. Тогда нам, пожалуй, ничего не остается, как отправиться восвояси.
М е л и т т а. Жаль… Я только стала входить во вкус…
С у д ь я. Как прикажете. Но я не желаю вместо ужина пить черный кофе.
В и к т о р. Сударыня, а вот и поэты!
Те же, Ш а н д о р, К а р о й, Б а л и н т и Ю л и я.
Б а л и н т, войдя, в изумлении останавливается у порога. За ним входят все остальные.
М е л и т т а. Добрый вечер.
В и к т о р. Друзья, позвольте вам представить моих закадычных друзей… (Вынимает из корзины с цветами визитную карточку, читает.) «Доктор Лайош Сегилонги — председатель коллегии венгерской королевской судебной палаты, и его любезная супруга».
Ю л и я (бросается к кофеварке). Ой, совсем забыла про кофе! (Снимает с огня кофейник.) Ну конечно, треснул!
М е л и т т а. Вам удивительно везет, Лала. Теперь нечего опасаться, что придется вместо ужина пить черный кофе. Его тоже нет. (Юлии.) Помочь вам, милая?
Ю л и я. Этому уже не поможешь.
М е л и т т а. В следующий раз, когда мы сюда придем, я принесу вам кофеварку из небьющегося стекла. Надеюсь, вы нас еще пригласите? Мы чувствуем себя у вас превосходно. (Садится на пол.) Угостите меня, пожалуйста, стаканчиком вина.
Виктор протягивает ей пустой стакан и садится рядом, скрестив ноги по-турецки. Остальные садятся на скамейки у стены.
В вас чувствуется истинный поэт… Мне страсть как хочется хоть раз в жизни послушать свободные стихи. Прочтите, пожалуйста, что-нибудь.
В и к т о р (в замешательстве). Я? Свободные стихи?
М е л и т т а. Ничего, если они чуть фривольны. Я вам разрешаю. Или вот что — прочтите мне ваши стишки на ухо.
С у д ь я. Мелитта, дорогая, вы спутали свободные стихи со свободной любовью.
М е л и т т а. Дорогой мой, позвольте нам сначала согрешить, а потом уж осуждайте, как это бывает в жизни.
С у д ь я. Я осуждаю ваше поведение, Мелитта.
М е л и т т а. Слышите? Значит, есть еще судьи в Венгрии. Господин председатель призвал к порядку свою супругу и вот-вот прикажет очистить зал заседаний от публики. (Встает, с умилением.) Обожаю Лалу, когда он председательствует на суде. Лала, дорогой, скажи еще раз: «Я осуждаю»…
С у д ь я. Я уже осудил ваше поведение, сударыня!
М е л и т т а. Вот-вот, слышите? О, если б вам довелось хоть раз оказаться перед ним, ну, скажем, на скамье подсудимых. Вы получили бы огромное удовольствие. Он олицетворение правосудия, беспристрастности, справедливости. О, Лала, какое блаженство слушать вас в зале суда…