Т е ж е, без Хенкера и Чиллы.
Ю л и я. Кто это был?
М е л и т т а. Как — кто был? Разве ты его не знаешь? Фриц Хенкер, любовник госпожи Залавари.
Ю л и я. Что ему тут надо? Чего ему от нас нужно?
С у д ь я. Пошли, Мелитта.
Ю л и я. Он еще вернется… Я видела его фотокарточку там, у зеркала. Он стоит между двух повешенных и ухмыляется. (Всхлипывает.)
М е л и т т а (ласково). Ну, полно… успокойся! (Обнимает плачущую Юлию.) Идите, Лала. Я сейчас!
Б а л и н т. А палач все-таки явился на суд, хотел, наверное, снять мерку…
С у д ь я. Очень рад был познакомиться с вами. (Кланяется, идет к двери, затем у порога оборачивается; тихо, Балинту.) Замечу, кстати, что хотя за такой поступок дается всего лишь месяц тюремного заключения, но подчас мы доводим это до сведения компетентных военных органов… В сущности, мне не следовало разглашать служебной тайны, во я изучал римское право и усвоил, что скрывать, предусмотренные законом санкции не подобает. Преступник всегда должен знать, какая его ожидает кара. Так-то… Пошли, Мелитта. (Уходит.)
М е л и т т а (целует Юлию, жеманно). Право же, у вас тут очень мило. Мы чувствовали себя превосходно. (Другим тоном, шутливо.) Присматривай за своим одержимым поэтом. (Кивнув остальным, поспешно уходит.) Лала! Лала!
Т е ж е, без судьи и Мелитты.
Б а л и н т (тихо). Юлика, ненаглядная…
Ю л и я. Жаль все-таки, что мне не удалось дать показания в твою пользу.
Б а л и н т. А что бы ты сказала?
Ю л и я. Что может сказать свидетель защиты? Только одно, что любит обвиняемого.
К а р о й. Итак, продолжаем обставлять квартиру… Здесь мы поставим гарнитур в стиле ампир. (Пишет на полу.)
В и к т о р. Лучше рококо.
Б а л и н т. Брось эту ерунду!
К а р о й. Я уже написал…
Б а л и н т (тушит свет. Запевает песенку на французском языке).
Ю л и я. Я же не знаю французского!
К а р о й.
Ш а н д о р.
Поют все вместе, стоя в темноте у открытого окна, поют нестройно, взволнованно и самозабвенно. Песня звучит все громче, с нарастающим задором.
Т е ж е и у ч а с т к о в ы й к о м е н д а н т П В О.
Входит к о м е н д а н т с затемненным электрическим фонариком.
К о м е н д а н т (исступленно). Что у вас тут за праздничная иллюминация?
Б а л и н т. Опять мы забыли запереть входную дверь… (Продолжает напевать.)
К о м е н д а н т. Я вас спрашиваю: почему у вас горит свет?
В и к т о р. Во всем Будапеште горят фонари, даже на мостах. Выгляньте в окно, старина.
К о м е н д а н т. Меня это не интересует. На этом участке я комендант. И все должно быть по моему указу.
Ю л и я.
К о м е н д а н т (орет вне себя). Замолчите! Замолчите! Из ваших окон льется поток света!.. Прямо ослепнуть можно!.. Замолчите!
Все продолжают петь, не обращая внимания на коменданта.
З а н а в е с.
Действие второе
Декорация первого действия, только панорама Будапешта на заднем плане выглядит старой, потрепанной. Зимний солнечный день, но небо постепенно заволакивается тучами, все тускнеет, приобретая желтоватый, сумрачный оттенок. На окнах появляются морозные узоры. Между первым и вторым действиями прошло больше года, но убранство комнаты мало изменилось, только книг стало больше. В углу комнаты на полу устроена постель из положенных друг на друга матрасов. На стенах сохранились надписи, объясняющие, какие здесь висят картины. Посреди сцены открытый солдатский сундучок.