Т е т у ш к а Ж у ж а (пока учитель пишет). Какая жалость! Не довелось бедной куме дожить до такого радостного дня… (Поднимает фартук к глазам, сморкается.)
Учитель поднимает на нее глаза, понимает, о чем она говорит, лицо его становится серьезным, продолжает писать.
Нам ведь матушка господина учителя как бы родной приходилась. Отцов брат, Михай, мой дядя, женился на Юлче, как бишь ее… (Сконфузившись.) На самой младшей сестренке батюшки вашей матушки… Так что мы стали запросто говорить друг другу — кума… Небось вы изводите еще помнить все это…
У ч и т е л ь. Как же, конечно, помню… тетушка Жужа.
Д е т и тем временем робко входят в комнату и становятся каждый рядом со своей матерью.
Т е т у ш к а Ж у ж а (приободрившись). Бедняжка, бывало, всегда говорила, сделаю, мол, из своего сына человека ученого. В добрый час, кума, подбадривала я ее, потому как господин учитель уже тогда был красивым, умненьким парнишкой хоть куда, так что все предсказывали: «Из него толк выйдет».
У ч и т е л ь (улыбнувшись). Ладно, тетушка Жужа. (Девочке, приветливо, дружелюбно.) Ну, Бёжике, скажи, как у тебя проходят каникулы?
Д е в о ч к а. Хорошо, дядя учитель.
М а л ь ч и к (радостно). Уроки учить не надо.
Т а в а с и н е. Может, ты сначала поздороваешься? Ты еще не сказала «здрасте»!
Ф е х е р н е. И ты, Шани, поздоровайся как следует.
Д е т и (хором, по-школьному). Здра-а-авству-уй-те…
У ч и т е л ь (возвращает Тавасине табель. Ребятам, с нарочитой серьезностью). Ну в таком случае можете, пожалуй, остаться здесь уроки учить.
Д е т и (хором). О-о-ой!
У ч и т е л ь (женщинам). Да, кстати, пока не забыл. С детской группой, кажется, получится. Я договорился с господином секретарем сельской управы. Он тоже сочувственно относится к вам и хотел бы помочь. Возможно, уже с понедельника вы сможете приводить сюда детишек. Они будут получать здесь завтрак, обед, а вечером — ужин…
Т а в а с и н е. Что ж, это было бы прекрасно. Я теперь старшего могу прихватывать с собой, а уж малышку таскать так далеко в поле не под силу. Километров десять отсюда! А с молотилкой еще дальше уходят…
Ф е х е р н е. С детской группой давно бы пора!.. У меня у самой четверо ребятишек… (С некоторым недоверием.) А будет кому за ними присмотреть?
У ч и т е л ь (таинственно усмехается). А как же, обязательно будет, не беспокойтесь. За детьми будет присматривать заботливая нянечка.
Т е т у ш к а Ж у ж а. О господи, как это распрекрасно… Воистину…
Т а в а с и н е. Храни вас господь, господин учитель. Я пошла, а то мой муж…
У ч и т е л ь (смеясь, перебивает). Не убьет, не бойтесь, я его хорошо знаю. Ну, счастливо, Тавасине.
Д е в о ч к а. До-о-сви-да-а-ания…
Т а в а с и н е, держа д о ч к у за руку, торопливо уходит.
Т е ж е, без Тавасине.
У ч и т е л ь (берет у Фехерне табель сына; мальчику). Ну, а ты, Шани? Все еще не оставил в покое собак?
Мальчик, смущаясь, прячется за мать.
Ф е х е р н е (почти в отчаянии). Уж и не знаю, господин учитель, что из этого шалопая получится. Живодер, наверно. Только и знает, что с собаками возиться.
У ч и т е л ь. Скорее, добрый ветеринар. Я слышал, он умеет за ними ухаживать, лечит их.
Ф е х е р н е. Одним врачеванием не проживешь. А живодерством и подавно.
У ч и т е л ь (не переставая записывать). Да что вы! В Пеште иным живодерам вовсе не плохо живется!
Ф е х е р н е. Я своего сына в Пешт не отпущу. Ни за что, лучше прибью.
Т е т у ш к а Ж у ж а. В этом ты, Юлишка, права. Пешт людей портит!
У ч и т е л ь (смеется). Не такой уж скверный город Пешт, как вы думаете. (Фехерне, серьезно.) А что слышно о кредите на строительство дома?
Ф е х е р н е. Должно быть, ничего не выйдет.
У ч и т е л ь. Займемся и этим, чтоб вышло.
Ф е х е р н е. Дом-то ведь как кусок хлеба нужен. Что за жизнь, коли своего угла нет. Вот и приходится ютиться с этакой оравой детей по чужим углам. Беда, да и только… Задолжали с арендной платой за жалкую лачугу, теперь целую кучу денег должны. Глазами так и колют хозяева, дескать, убирайтесь, и все тут. Нам, беднякам, совсем невмоготу жить стало…