В и к т о р (держа трубку у уха). Господин генеральный директор просит выпячивать лишь положительные качества, а отрицательные обойти молчанием.
К а р о й. Сейчас я ему выложу, но вряд ли он моему панегирику обрадуется.
Ш а н д о р.
В и к т о р. Слишком цинично.
К а р о й.
В и к т о р. Слишком профессионально. Эти стихи предназначены лишь для узкого круга специалистов. Выразите как-нибудь, что эрзац-чай лучше настоящего. Все потребители липы как манны небесной ждут от вас, чтоб вы воздали ей хвалу.
К а р о й.
В и к т о р. Такие нескладные стишки я господину генеральному директору передать не могу! Ни в коем случае!
К а р о й. Ты чьи интересы защищаешь в данный момент, его или наши?
В и к т о р. Раз ключ от сейфа у него, значит, директорские.
Ш а н д о р.
В и к т о р. Вот так, это вполне подходит!
К а р о й.
В с е в м е с т е.
К а р о й.
В с е в м е с т е.
В и к т о р. Ну, что вы скажете?
Т е ж е и Б а л и н т.
Входит Б а л и н т с пустым сундучком, сначала его не замечают.
Б а л и н т. Да здравствует липа! Ура! Это звучит куда приятнее, чем «хайль Гитлер» и прочая сволочь.
В и к т о р (остолбенело стоит на авансцене с телефонной трубкой в руке). Тише вы!.. (В трубку.) Алло! Господин генеральный директор, попрошу вас… (Опускает трубку.) Бросил трубку, не сказав ни слова. Должно быть, обиделся. Любопытно узнать, что ему не понравилось, протез или эрзац-раса?
Б а л и н т. Объясните мне наконец, что вы тут затеяли?
В и к т о р. Пытаемся спасти твою жизнь.
Ш а н д о р. Думаю, мы расстались с нашей последней иллюзией о гуманности капитализма.
Ю л и я. Скажи, милый, ты продал книги?
Б а л и н т. Да, продал.
Ю л и я. Ну, и?..
Б а л и н т. И сундук мой пуст, можешь укладывать вещи.
В и к т о р. А деньги?
Балинт отрицательно качает головой. Короткая пауза. Виктор молча берет пальто, шарф.
К а р о й. Позвони еще раз этому директору…
В и к т о р. Не стоит…
Ш а н д о р. Для него эти стихи слишком хороши.
К а р о й (с наигранной бодростью). Я знаю, что ему нужно. Этакую разухабистую венгерскую песенку. (Надрывно.)
Б а л и н т (зажимает уши). Хватит! Замолчи!
К а р о й. А я готов подхватить:
В и к т о р. Да замолчи ты!
Тягостное молчание.
Пойду укладываться. Я уезжаю отсюда.
К а р о й. Неужели нельзя их продать? Мне бы полусотенную, больше не надо… Такие скверные стихи, и вдруг не продаются. Это самые скверные стихи на свете, почему же их никто не покупает?
Звонок.
Все переглядываются.
В и к т о р. А вдруг это пришел бескорыстный унтер, чтоб оказать помощь в кредит… Разве чудеса бывают только тогда, когда мы жертвуем деньги святому Антонию?