К л а р а (со строгим лицом появляется в дверях). Вы не знаете, где щетка для паркета?
В и ц а. Щетка для паркета? Я даже не знаю, как она выглядит…
К л а р а. Очень жаль. Я бы на вашем месте не позволяла, чтоб мать натирала полы.
В и ц а (смотрит на Петера, смеется). Ну, я пошла. (Уходит.)
К л а р а. Чего только не наслышишься у вас.
П е т е р. И не насмотришься. Например, всяких теток-уборщиц, проповедующих нравственность и читающих нотации по часовой оплате.
К л а р а раздраженно смеется и уходит в кабинет.
Звонок, Петер идет открывать дверь.
Г о л о с П е т е р а (удивленно). Господин учитель Силаши! К сожалению, в вашем распоряжении только я…
С и л а ш и (входя за Петером). Такая прекрасная погода… Дай, думаю, зайду — нет ли у вас настроения прогуляться…
П е т е р. У мамы было. Тоже под влиянием хорошей погоды. Вероятно, она ни с кем так охотно не гуляла бы сейчас, как с вами.
С и л а ш и. То есть предпосылки для совместной прогулки были налицо… Но тем не менее прогулка не состоялась… А вы?
П е т е р. Мне нужно присмотреть за уборщицей… Однако, прошу вас, присаживайтесь.
С и л а ш и (садится). Ваша мама, я слышал, меня дважды разыскивала.
П е т е р. Вероятно, ей было необходимо с кем-то поговорить. Дома она не может удовлетворить этой потребности…
С и л а ш и (смотрит на него). Что-нибудь случилось?
П е т е р. Нет. В том-то и дело, что не случилось… И я не знаю, что бы могло случиться. (С отчаянием.) Кроме того, что она будет страдать… Я думаю, для вас не новость то, о чем я говорю.
С и л а ш и. Да, я кое-что слышал…
П е т е р. И я не могу ее утешить. Говорить ей возвышенные глупости. Только смотрю на нее и злюсь… Я уж думал, забегу к вам…
С и л а ш и. Чтобы я говорил ей возвышенные глупости?
П е т е р. Я считаю, что все с самого начала было плохо. И то, что ее сейчас постигло, — логично, это наказание за ее душевную доброту. За то, что она считала добротой…
С и л а ш и. А разве это не было добротой?
П е т е р. Если дерево узнают по плодам… Нас, например, она испортила.
С и л а ш и. Не совсем. Раз вы ей сочувствуете…
П е т е р. И на этом все кончается. (После небольшой паузы, вспыхивая.) Между нами существует какая-то биологическая связь, которая не позволяет мне смеяться над нею… так, как, на мой взгляд, того заслуживает ее неудачная жизнь…
С и л а ш и. А если это все же больше, чем биологическая привязанность…
П е т е р. Что? Умиление нравственным превосходством! Клянусь, нет! Я ненавижу эту мораль! Как паразита, который впился в нее, чтобы высосать все жизненные соки.
С и л а ш и. Посмотрим, высосал ли…
П е т е р. А разве оставил что-нибудь? От этой чудесной женщины? (Спотыкается о скакалку.) Эту скакалку, вот что он оставил. По утрам она старательно пытается прыгать — колени согнуты, глаза на выкате… как бесперспективный бегун, который только сейчас поднажал, чтобы достигнуть… (с горечью) своего счастья. Сестра моя при виде этого смеялась. А я даже не видел. (Беспомощно замолкает.)
С и л а ш и. У нравственности после отдельных поражений возникают помехи для равновесия… Но есть и резервы, увидите…
П е т е р. Пустые слова. Я потому и хотел зайти к вам: раз уж вы ее тогда отравили, то сейчас необходимо использовать этот яд в качестве наркотика.
С и л а ш и. Этот яд больше нужен не ей…
П е т е р. А мне?
С и л а ш и. И еще многим молодым… В ком есть благородство, которое не находит себе выхода.
П е т е р. Хорошо! Только знаете, в чем наше счастье? В том, что мы получали этот… хрестоматийный материал в столь высокой концентрации, что он перестал действовать. Потому что его можно применять только… как это называют у медиков, которые в таких маленьких дозах…
С и л а ш и. Гомеопаты.
П е т е р. Да, гомеопаты. Мама получала от вас и от других этот называемый моралью яд в таких гомеопатических дозах, и, нужно признаться, в довольно привлекательной упаковке. И он действовал в ее суровой, закаленной крестьянской натуре до тех пор, пока от нее не осталось лишь прыгающее через скакалку загнанное животное. На нас же сей обман обрушивался лавиной и к тому же в столь прозрачной форме, что даже законченные простофили вынуждены были защищаться. Или цинично, по принципу — своя рубашка ближе к телу, или вроде нас — восставая против всего… Возмутительно то, что я говорю?