Но Аннѣ Савельевнѣ не лежалось. Она тотчасъ-же поднялась съ постели. Все происшедшее проносилось передъ ней какъ въ чаду. Сердце болѣзненно сжималось. Въ головѣ проносились проигравшія на скачкахъ лошади, на которыхъ она такъ разсчитывала, что онѣ дадутъ ей хорошій выигрышъ, мелькала фигура осанистаго пожилого господина, привезшаго ее со скачекъ, его сѣрая шляпа, бѣлый жилетъ, черный галстукъ съ черными горошинами и воткнутая въ галстукъ крупная жемчужина съ видѣ булавки. Карточка это, брошенная имъ на столъ, мозолила Аннѣ Савельевнѣ глаза.
— Гнусный человѣкъ! — проговорила она вслухъ съ негодованіемъ. — Послѣ такого подлаго предложенія смѣетъ еще карточку свою оставлять!
Она схватила карточку, хотѣла разорвать ее, не читавши, и выбросить, схватила ее, во «остановилась и прочитала. На карточкѣ стояло: „Климентій Аркадьевичъ Елтухъ-Чопоровскій“. Былъ на карточкѣ и адресъ: Фурштадтская, домъ такой-то.» Она съ негодованіемъ отбросила отъ себя карточку, бросилась въ дѣтскую, схватила изъ рукъ няньки ребенка и стала его цѣловать и прижимать къ своей груди. Она заплакала.
Вошла кухарка съ засученными по локоть рукавами платья и сказала:
— Нездоровится, вамъ, барыня? Простудились. Это бываетъ. Покушать-бы вамъ… Вѣдь ужъ пора. А пообѣдаете, такъ и прилечь… ѣдой да сномъ иногда все проходитъ. Винца выкушайте малость.
— Да скиньте вы съ себя, барыня, платье-то и надѣньте капотикъ, — прибавила въ свою очередь нянька. — Шутка-ли, цѣлый денъ въ корсетѣ! Вездѣ надпираетъ и все эдакое…
Нянька помогла барынѣ переодѣться. Кухарка накрыла на столъ.
Переодѣваясь, Анна Савельевна думала:
«Золотые- часы съ цѣпочкой… Браслетъ — подарокъ Сержа, когда я была еще невѣстой, и деньги, которыя онъ прислалъ для уплаты за квартиру — все прахомъ въ три дня пошло»…
Она сѣла за столъ, но ѣсть ей не хотѣлось. Хлебнула она двѣ ложки супу и положила ложку на столъ. Былъ битокъ въ сметанѣ. Она поковыряла его вилкой и оставила. Разрѣзала огурецъ и тоже ѣсть не могла. Кухарка подала кисель, но она ужъ встала изъ-за стола.
«Сто пятьдесятъ рублей… Сто пятьдесятъ рублей въ два дня исчезли… А вѣдь эти деньги еще пять дней тому назадъ нужно было заплатить за зимнюю квартиру. Срокъ уже истекъ… И часы, часы золотые…» мелькало у ней въ головѣ. «Боже мой! Что только будетъ, когда Сержъ вернется! Какъ я ему объявлю! Какъ я ему скажу!»
— Ужасъ! Ужасъ! — прошептала она вслухъ и закрыла лицо руками.
— Прилягьте вы, матушка-барыня… — приставала къ ней нянька.
Анна Савельевна прилегла, но не лежала и четверти часа. Она встала, подошла къ туалетному столику, вынула изъ шкатулки письмо мужа и начала его перечитывать. Письмо лежало въ денежномъ конвертѣ съ пятью сургучными печатями.
Мужъ писалъ: «Посылаю тебѣ, дорогая Аня, двѣсти рублей… Сорокъ рублей тебѣ на расходы, сто шестьдесятъ ты отдашь за квартиру за четыре мѣсяца. Контрактъ ты найдешь у меня на письменномъ столѣ въ бюварѣ. Срокъ перваго августа. Но пожалуйста не просрочь уплатить. Въ контрактѣ сказано, что по истеченіи семи дней послѣ срока, если за квартиру не уплочено, домовладѣлецъ имѣетъ право взыскать по пяти рублей за каждый просроченный день и, сверхъ того, потребовать очистить квартиру. Пожалуйста, не просрочь. Домовладѣлецъ нашъ педанть, человѣкъ неуступчивый, даже можно оказать алчный, а за квартиру мы платимъ сравнительно не дорого. Жаль будетъ»…
— Господи! Что тутъ дѣлать! Научи меня! — воскликнула она, вынула изъ бювара мужа контрактъ на квартиру, стала читать, но въ головѣ ея было до того пусто, что она не могла понять, что читала, свернула контрактъ и положила его обратно въ бюваръ.
Пришли сосѣди, двѣ дамы съ дѣвочкой-подросткомъ стали звать Анну Савельевну гулять, но она сказала, что ей нездоровится, и отказалась.
— Да, это видно… У васъ совсѣмъ больной видъ… Да и глаза красные, — сказала одна изъ дамъ. — Кстати, что вы сдѣлали сегодня на сачкахъ? — спросила она.
Анну Савельевну при этомъ вопросѣ какъ-бы кто ножомъ пырнулъ въ сердце. Она поблѣднѣла еще больше и схватилась за стулъ.
— Ничего… Тамъ… Я ставила пополамъ… И такъ, и этакъ… Въ компаніи, — отвѣчала она.
— Да… У васъ совсѣмъ болѣзненный видъ. И нервность какая-то. Смотрите… Берегитесь…. Что мужъ? Когда онъ вернется изъ командировки? — задавали вопросъ дамы и ушли.
А карточка попрежнему лежала на столѣ. Анна Савельевна опять взяла ее въ руки, прочла еще разъ, повертѣла ее въ рукамъ, взяла и спрятала въ спальнѣ въ свою шкатулку.
Наступилъ вечеръ. Стемнѣло. Подали самоваръ. Анна Савельевна заварила чай, сѣла къ столу, пригорюнилась и думала про себя: