Помолчали. Иван думал, зачем Доне понадобилось переходить через речку. Там с десяток домишек, вторая половина села. Видимо, осматривал их.
— Вчера я был на мельнице. Оттуда можно отступить вверх по речке, — сказал Иван.
— Но сначала надо дойти до мельницы! — остудил его Муф.
— Я против отступления, — заявил Душан. — Даже если это и возможно, я решительно против. Они сотрут с лица земли все село. Надо обороняться.
Они снова умолкли.
— Ты прав, — согласился Муф, отлично понимая, что для них значит обороняться.
Иван кивнул.
— Остаемся. Будем держаться до последнего патрона.
Душан не ждал иного решения. Расплываясь в улыбке, он удовлетворенно покачивал головой.
Стрельба усилилась. Теперь стреляли со всех сторон. С небольшими промежутками строчил пулемет, поливая дома. Сквозь треск выстрелов слышался жалобный звон разбитого стекла.
Иван быстро распорядился:
— Я иду вниз. Вы оставайтесь здесь, будете защищать село. Соберите поскорей отряд и экономьте боеприпасы.
«Сущий ад! Нагоняют на нас страху, хотят сломить ваш дух», — думал Муф, бегом направляясь к дому Аризана и Ризвана. Во-первых, надо сообщить ребятам о решении держаться до последнего, а кроме того — в этом он был твердо убежден, — предупредить, что именно у них разгорится жестокий бой.
Душан Ункоский остался за акациями. Ему надлежит вести наблюдение за сельской площадью и информировать товарищей о действиях противника.
Иван бежал вниз. Тем самым путем, который он вчера проделал босиком с дядюшкой Арсо Алексовским. В него стреляли. Иван слышал свист пуль, но, к счастью, все пролетали мимо.
Пуля настигла его, когда он почти добежал до домов у воды, ему хотелось занять удобную позицию, откуда была бы видна речка. Острая боль в левом бедре чуть не свалила его с ног. Едва удержав равновесие, он бросился в первое подходящее укрытие — заросшую травою яму. Иван выругался с досады. Вот уж некстати ранили. Нога не болела, только сильно чесалась. Он сел. Брюки продырявлены лишь в одном месте. Стало быть, пуля застряла в бедре. Из раны текла липкая кровь. Иван оторвал от рубашки рукав и прямо на брюки наложил жгут. «Вот я и ранен. Остановить бы кровотечение!» Он глянул за речку и чуть не вскрикнул от неожиданности: крайний дом был объят пламенем. Сначала он услышал голоса, затем увидел людей. Женщины, ребятишки и трое мужчин бежали к речке. Вдогонку им неслись пули — одна из женщин упала на камни. Следом за нею растянулся мужчина. «Ну и гады! — кипел от негодования Иван. — Стреляют в женщин и детей!»
Выстрелы мешались с криками перепуганных людей. Иван, выбравшись из укрытия, побежал навстречу им с такой легкостью, будто в нем не сидела пуля. Они уже перешли речку в том самом месте, где он вчера умывался, и поднимались по откосу.
— По дворам, — кричал Иван. — Прячьтесь по дворам!
Поравнявшись с крестьянином, прижимавшим к себе ребенка, Иван с силою дернул его за руку. Человек ошалело уставился на него.
— Скорее во двор, во двор! — кричал Иван. — На площадь нельзя, там стреляют.
Человек шарахнулся в сторону.
— Они всюду стреляют!
Подбежали остальные. Растерянные, жалко смотреть. Дети, мал мала меньше, плачут, дрожат от страха. Во что бы то ни стало надо запрятать их во дворы, не то покосят. Он подтолкнул человека с ребенком к ближайшему двору.
— Во двор! Тебе что, жить надоело?
Человек, словно нехотя, побежал к дому, остальные потянулись за ним. К счастью, ворота были не заперты, и все, толкая и опережая друг друга, ввалились во двор.
Иван помчался дальше к реке. На бегу успел заметить, как у самых ворот упала женщина, она опускалась так естественно, будто садилась на корточки. Он слышал ее протяжный стон и причитания. Но ему было не до нее. Скорее за речку, может, удастся уберечь от огня дома. «А меня точно ветром несет, — думал Иван, кидаясь прямо в воду, — эка важность ноги промочить». Миновав убитых крестьян, он зигзагами побежал к ближайшему дому, убеждая самого себя, что смерть, если захочет, повсюду отыщет, даже под землей. Наконец он приник к стене дома и задышал жадно и емко. В воздухе уже не чувствовалось запаха леса и свежей травы. Теперь в нем стоял запах пороха и гари. Временами он ощущал на лице уколы — это долетали до него искры.
Они будто чего-то искали. Иван их сразу заметил: четверых вооруженных людей с факелами в руках и патронташами на груди, рыскавших вокруг дома метрах в пятидесяти от него. Шныряют, точно крысы. Чего им надо? Конечно же, ищут хозяев. Поджигатели проклятые! Иван прицелился. Он не ощущал боли, не было у него боязни промахнуться. Огромная волна ненависти захлестывала его в эту минуту. Он отомстит за Доне. Его выстрел затерялся среди других выстрелов, и баллист упал. Иван хорошо разглядел его загорелое лицо с обвислыми черными усами. Согнулся вдвое и нелепо упал, словно для потехи. Оставшиеся растерянно озирались по сторонам. Охнул еще один и, схватившись за руку, лег. Другие повалились рядом и начали стрелять. Иван тоже лег и, положив винтовку, отстегнул гранату. «Достану», — подумал он и, отведя руку к плечу, с силою бросил гранату через голову. Комья земли долетели до него. Послышались стоны. Его неодолимо потянуло туда, где корчились в предсмертных судорогах эти выродки, которые упивались видом крови, убивая мирных жителей, точно баранов. Доне и эти несчастные отомщены. Перед глазами мелькнуло пламя факела, и вслед за тем по лбу словно полоснули ножом. Он уже ничего не видит, но слух улавливает топот ног и незнакомые голоса. Иван не уверен, слышит он или ему чудится: