Неудивительно, что Попугайчик завопил во все горло:
— Чего уставился?
Неудивительно, что мать сразу же отозвалась с кухни:
— Что у тебя там опять?
— Господин Ленарт пришел.
— Кто?
— Попугайчик. Кажется, он принес мне канарейку.
— Так пройдите в комнату, — крикнула мать.
Мы вошли. Попугайчик, смеясь, поставил клетку с канарейкой, желтенькой, молоденькой, с чуточку слезящимися глазами, на стол.
— Я передумал, как видишь, — сказал он. — Знаешь, мне показалось, ты ушел от меня на прошлой неделе с неприятным чувством. Потом в сарае я наткнулся на эту старую клетку, деревянную, как видишь, не проволочную, ведь только деревянные хороши для канареек. Отнесу-ка ему, решил я, одну из моих птичек.
— Да, — выдохнул я и заплясал вокруг клетки, — даже не знаю, что тебе сказать!.. Что тебе сказать!..
— Скажи спасибо, дурачок! Эту канарейку я мог бы продать любителям за пятьдесят-шестьдесят лир.
Я хотел поблагодарить его, найти подходящие слова, пожать ему руку, но он уже склонился над клеткой и поманил меня пальцем:
— Посмотри! На дне немного песка с галькой, в этом корытце свежая вода, в том — очищенная конопля. Так должно быть всегда. Каждый день очищай немного семян и меняй воду, а песок — хотя бы раз в неделю. Самое главное — вода. Эти пташки очень чувствительны к воде, чувствительней, чем люди.
— Поверь, все будет в порядке, — успокоил я его.
— Ладно уж. — Он бегло окинул взглядом комнату.
— Только почему-то канарейка какая-то квелая, — опомнился я. — Совсем не поет.
— Дурачок, ведь она спит. Для нее сейчас глубокая ночь. Надо накрыть клетку тряпкой или газетой, чтобы птичка успокоилась и постепенно привыкла к новой обстановке. А утром ты услышишь, как она запоет. Ну, теперь порядок? — Ему хотелось услышать слова благодарности, это было ясно, но он не пытался заискивать и сразу направился к выходу, только в дверях опять взглянул на меня: — Отца нет дома? — Я кивнул. — Как ты думаешь, он еще в больнице?
— Да, в терапевтическом отделении.
— Тогда пойду туда. Мне нужно поговорить с ним, нужно…
Он ушел так же неожиданно, как пришел, вдруг исчез в темноте коридора. Его торопливость показалась мне странной, он даже не бросил прощального взгляда на канарейку, которая жалобно пищала на столе; с неудовольствием я подумал, что не только желание сделать мне приятное привело его сюда. Он хотел повидаться с моим отцом, раз даже в такой поздний час отправился в больницу. Он пришел с другой целью, что-то тревожило его. Канарейка была лишь предлогом.
Час спустя — я все еще возился с канарейкой — вдалеке послышались выстрелы; сначала — несколько разрозненных, затем началась настоящая пальба, какую могли затеять только итальянские солдаты. Она продолжалась довольно долго, но, как нарочно, не приближалась к нашему дому. Только одна случайная пуля задела штукатурку где-то под крышей и со стуком отскочила от стены.
Утром загадка раскрылась: Попугайчик был убит. Его изуродованное тело пролежало всю ночь на Товарнишкой улице — к нему никто не посмел приблизиться. Попугайчика трудно было узнать — его разорвало гранатой, кровавые ошметки висели даже на жалюзи магазина Семе, — но это был он, Ленарт Битежник по прозвищу Попугайчик.
Попугайчика убил не Франц Безлай. Его убили сами итальянцы. По ошибке.
Перед самым комендантским часом — Попугайчик был в это время у меня или на пути в больницу — Франц ворвался в дом Битежников. Заглянул в пустой, заброшенный первый этаж, потом во второй и в мансарду к спящим птицам и наконец спустился в подвал, где лежала мать Попугайчика. Он выстрелил в нее два или три раза — потому, наверное, что женщина узнала его, — и исчез во мраке садов. Вскоре прибежали итальянцы, обнаружили еще теплый труп и — известные храбрецы! — с винтовками наперевес рассыпались вокруг пустого дома. На помощь им прилетел броневик с вооруженными до зубов солдатами в касках, они спрыгнули на землю и стали в темноте ночи ломиться куда попало, обыскивать дома и сады. При первом же подозрительном шуме, причиной которого, возможно, был какой-нибудь испуганный зверек, раздался выстрел и началась — как иногда слово за слово — сплошная беспорядочная стрельба, страх играл здесь главную роль. Именно в это время возвращался домой Попугайчик — может, из больницы, может, еще откуда-нибудь, — и, когда он приблизился к оцеплению, один из всполошившихся солдат бросил в него гранату.