Мил затворил окно, чтобы не привлекать пчел, и продолжил записи. Время от времени он поднимал голову, прислушивался: ему казалось, что пчела ожила и снова зажужжала. Однако это только чудилось.
Отложив гобелен, Илко направился в лабораторию. Он застал Мила в раздумье.
— Как успехи в работе, сын? — спросил он.
Мил вздрогнул, словно его разбудили, нехотя ответил:
— Да так… Ничего особенного…
— Я, сынок, от науки далек, — продолжал Илко. — Хотя, наверное, не ошибусь, если скажу: трудное дело делаешь. Вижу ведь, как ты мучаешься, думаешь: может ли человек сам сотворить что-то живое, создать то, что делает природа, создавшая его самого? Одним словом: может ли сын родить свою мать?..
Мил усмехнулся; когда Илко вышел, громко расхохотался.
Зазвонил церковный колокол. Село посетил владыка. Народ повалил его встречать, но священник по обыкновению направился к лавочнику Цветко сообщить добрую весть о сыне, который снова являлся ему во сне.
Цветко с женой вышли к гостю, облаченные в траурные одежды. Не успел он открыть рта, как услышал:
— Все, что ты, владыка, собираешься нам сказать, — пустое. Мы узнали, что наш сын погиб в концлагере Дахау.
Владыка онемел.
XIX
…Приближалось начало учебного года в школе. Богуле перешел в выпускной класс. Мил все чаще удерживал сына в лаборатории, вводил его в сферу своих занятий, объяснял доступные мальчику вещи, пытаясь дать пищу его воображению, воспитать стремление к научным исследованиям, и не позволял подолгу гулять с товарищами.
Отец нетерпеливо ждал того дня, когда проводит Богуле в город продолжать учение. Он хотел дать ему самое лучшее образование. Мечтал, чтобы сын достиг того, чего не смог достичь сам. А ведь у Мила было огромное желание учиться. Но жизнь сложилась так, что ему довелось окончить лишь среднюю школу с химическим уклоном и два года проучиться на биохимическом факультете университета. У матери не было возможности учить его дальше, и кроме того, она не хотела оставаться одна дома. Поэтому ему пришлось бросить университет.
Профессора жалели: Мил был одним из лучших студентов. Он грыз гранит науки с удовольствием, любил практические занятия, пропадал в лаборатории, производя анализы и синтезы различных веществ. Он заглядывал далеко за рамки обязательной программы, привлекал много дополнительных материалов.
Покинув факультет, недоучившийся биохимик устроился в городе в ветеринарную лечебницу. Утром ездил туда, вечером возвращался. Работа не приносила удовлетворения, не хотелось вечно иметь дело со скотом.
Был тогда в Дувалеце учитель, который тоже самостоятельно занимался наукой. Он заметил, что Мил — парень умный, любознательный и одаренный, заинтересовался им и разрешил пользоваться школьной лабораторией.
Сам педагог увлекался ботаникой, вместе с учениками собирал образцы растений, изучал и систематизировал их. Вокруг школы он разбил прекрасный сад, где богато была представлена местная флора.
Ботаник-любитель культивировал и редкое растение «каринвара» — «мясоед», вывезенное из Африки. Он выращивал три вида мясоеда. Крестьяне часто собирались у школы полюбоваться садом и подивиться, наблюдая, как питается африканский пришелец. Одна каринвара была усыпана красными цветочками, которые приманивали насекомых. Стоило букашке присесть на лепестки, они смыкались, и растение высасывало из своей жертвы все внутренности, впитывало их в себя. Эта «уртикулария суши» имела в запасе и другие хитрости. Она могла свернуть листки в трубочку наподобие губ. Как только мошка попадала туда, трубочка закрывалась. Насекомое оказывалось в капкане. Мелкие волокнистые листки всасывали его.
Другая разновидность — «водная уртикулария» — выпускала тонкостенный пузырь с липкой оболочкой. Насекомые прилипали к ней и оказывались в плену. Мясоедные растения приманивали червей и глистов, улиток, даже лягушек и мелких ящериц… Самым прожорливым из них была «пингуикула», которая каждый день выпускала по новому коварному листику. Учитель бросал в эту ловушку пищу, но листочки все равно, поглотив ее, раскрывались, словно клюв птенца, ожидающего кормежки.
Глядя на растения-хищники, сельчане говорили: «Как перемешался мир! Пришло такое время, что не поймешь, кто кем кормится: насекомые растениями или растения поедают живые существа!»