А еще было — закапывал я в могилу гроб и заметил, что человек в нем лежит на животе. Значит, в гробу он ожил и умер в муках. Вот и прошу тебя: проверь меня как следует. И не позволяй своей жене кощунствовать на моей могиле. Она способна поливать ее кипятком, чтобы после смерти я не превратился в вурдалака. Никто, однако, до сих пор вурдалаков в глаза не видел…
— Почему ты так торопишься? Не рано ли упал духом? Вызовем доктора — поможет.
— Не надо. С меня хватит… Я прожил жизнь в свое удовольствие. Я ублажал душу, потому что знал: она на этом свете гостья. Придет час, и отлетит навеки…
У Мила на глазах заблестели слезы, а Илко продолжал:
— Богатства, чтобы порадовать вас наследством, я не нажил. Зато подарю несколько советов. Я вижу, сын, что ты увлечен опытами, желаю тебе успеха. Но скажу: проверь свои силы и возможности. Мудрец из Калькутты любил повторять: «Природа всегда одна и та же. А вот человеку становится все тяжелее — дух и ум тянут его вперед и вперед, а сил для этого не хватает».
Илко попросил Мила позвать сноху и обратился к ней:
— Скоро, невестка, я скину с тебя бремя забот. Ты освободишься от меня, но лучше тебе не станет. Наоборот. Не на ком будет срывать злость, не на кого изливать свой яд. Чтобы не отравиться им, тебе придется найти деревце Адама и вгрызаться в него. Так поступала змея, когда прародителя и Еву изгнали из рая!
Богуле, вызванного из Скопле телеграммой, дед напутствовал:
— Ты, сынок, найди себе подружку. Может, это отучит тебя вставать по ночам… Твой прадедушка тоже поднимался впотьмах, пока не женился… К несчастью, бедняга вскоре наложил на себя руки… Совет: найдешь девушку, не обольщайся ее внешностью. Не столько любуйся, сколько вслушивайся, о чем она говорит. По разговорам можно судить о душе… Недаром лучше других человека могут понять слепые: они не пленяются красотой, а слышат речи… И еще — надо, чтобы любимая отвечала тебе взаимностью… Помни, к каждому сердцу требуется подобрать свой ключ. Ищи ключ к сердцу любимой… Вот так, сынок. А теперь прощай!
Богуле плакал и не знал, что сказать. После долгой паузы наконец шепнул:
— Дедушка, ты как-то говорил: я пошел скитаться, чтобы, умирая, знать, за что можно поцеловать этот мир, а за что наградить его плевком…
— Правда, сынок. Повидал много. И теперь могу сказать: я готов обнять этот мир потому, что он прекрасен, неповторим, полон красот, наслаждений… А плевка тоже заслуживает, потому что несправедлив; потому что для одних он мать, а для других — мачеха… И еще мудрец говорил: «Люди не могут достичь идеала. Идеальность доступна только планетам — Вселенная устроена так, что каждая планета движется по своей траектории, никогда не пересекая путь другой…»
Дочери Кале и зятю Дукле старик сказал:
— Не горюйте, что у вас нет детей. Не отчаивайтесь. Я знаю случаи, когда младенец появлялся у совсем старых родителей, а вы не старые. Помните, в Библии сказано, у Авраама и Сарры дитя родилось, когда им было по девяносто девять лет.
Кала шмыгнула носом, глаза ее увлажнились.
— Пожить бы тебе хоть немного еще, отец… Побыть с нами. Ты всю жизнь был так далеко…
— Доченька, птицы небесные заботятся о птенцах, только пока они не оперились…
— Папа, скажи, как тебе помочь? Что у тебя болит? Ведь ревматизм ты вылечил. Может, и сейчас…
Илко усмехнулся, приложил руку к сердцу:
— Часовой механизм пришел в негодность.
Мил все-таки позвал доктора Татули. Врач вынул стетоскоп, но больной сказал:
— Зачем тебе трудиться, доктор?.. Не надо… Чувствую, пришел мне конец… И лучше уйти, пока тело не совсем одряхлело, не превратилось в руины… Чтобы люди не вспоминали обо мне с отвращением… Чтобы не оказаться таким немощным, когда нет сил подняться и обихаживать себя… Да, наконец, зачем цепляться за жизнь, во что бы то ни стало стараться ее продлить? С меня довольно, я провел на земле двадцать пять тысяч суток. И ни к чему мне теперь продлевать мучения. Нет, нет, доктор, хватит…
Татули смотрел на пациента с удивлением.
— Малодушие! Ты так быстро сдаешься? Каждый прожитый день…
— Знаю, доктор, велик и дорог каждый день жизни. И это особенно хорошо понимаешь, готовясь покинуть этот мир… Я последнее время нахожусь как бы между небом и землей. Потому не старайся… Я решил уйти… Но тороплюсь не из-за того, что жизнь опротивела. Нет. Я был счастлив… Мне выпал шанс повидать белый свет — а ведь до меня у матери рождались мертвые дети… И я мог бы оказаться среди них…
Врач слушал, поигрывая стетоскопом, и все хотел приложить его к груди больного.