Впоследствии он рассказывал, как в деревнях на Прикарпатской Руси справляли Пасху бывшие униаты, с какой жадностью они переходили в Православие, как переживали они предпасхальную скорбь и как торжественно и энергично выражали пасхальную беспредельную радость. Воспоминание этой радости вызвало в нем слезы умиления.
Вначале православных приходов было восемь, впоследствии численность возросла до двадцати четырех. 30/17 мая 1931 года епископом Битольским Иосифом (Цвиовичем) Александр был пострижен в монашество в Свято–Николаевском монастыре при селе Иза Хустского округа с наречением имени Аверкий в честь святого равноапостольного Аверкия, епископа Иерапольского, а на следующее утро – рукоположен в иеродиаконы. В 1932 году в праздник Благовещения в Девичьем монастыре на Домбоках близ с. Черленева, Мукачевского округа, епископ Мукачевско–Пряшевский Дамаскин (Грданички) совершил его рукоположение во иеромонахи. В июне того же года отец Аверкий был переведен в Николаевский монастырь в качестве помощника о. архимандрита Матфея и для окормления приходов Нанкова и Боронявы, в сентябре – определен помощником настоятеля прихода в Ужгороде, а вскоре стал исполнять и обязанности настоятеля.
К середине 1920-х годов в Ужгороде уже существовала община беженцев, насчитывающая более 150 русских. В 1931 году к Рождеству был построен и храм–памятник русским воинам, павшим в Карпатах в Великую войну. Отец Аверкий не только любил свою паству, но и не забывал о тех, кто остался на Родине. В дни, когда в СССР отмечали очередную годовщину Октябрьской революции, он при полном храме служил заупокойную литургию и панихиду по убиенным, замученным и безвременно сошедшим в могилу русским людям.
А в селе Ладомирове архимандрит Виталий (Максименко) полностью восстановил к 1933 году и официально зарегистрировал преподобного Иова Почаевского типографию и иноческую обитель, где бывал и отец Аверкий. Здесь все возрастало печатание периодических изданий, календарей, богослужебных книг, которые расходились по всему русскому Зарубежью. В 1934 году, после своей архиерейской хиротонии, епископ Виталий (Максименко) приезжал к иеромонаху Аверкию в Ужгород, где было польское консульство. Отец Аверкий был очень рад оказать ему содействие в получении польской визы для поездки в Почаевскую лавру, так как у него были хорошие отношения с польским консулом, прекрасно говорившим по–русски.
После отъезда владыки Виталия в Америку, указом епископа Дамаскина от 7 августа 1935 года иеромонах Аверкий был назначен ответственным редактором епархиального журнала «Православный Карпаторусский Вестник», а через год – преподавателем Закона Божия в Державной реальной гимназии, в русских и чешских державных гражданских и народных школах города Ужгорода. На Пасху в 1937 году иеромонах Аверкий был возведен в сан игумена, а в декабре следующего года назначен настоятелем прихода в Мукачеве, администратором части Мукачевско–Пряшевской епархии в Венгрии и заведующим Архиерейской резиденцией и епархиальным имуществом в года Мукачеве. В 1939 году он был определен и первым референтом епархиального Управления.
За время пребывания в Карпатской Руси у отца Аверкия было много интересных встреч и наблюдений. Вот одно из них: «Идя однажды в Ужгороде на Карпатах по улице, я встретил пожилого господина, который, увидев меня, православного священника с бородой, в рясе и с наперсным крестом, вдруг весь просиял от радости и направился ко мне.
„Вы – русский батюшка?“ – спросил он меня на чистом русском языке, почти без акцента.
„Да!“ – отвечал я в недоумении, не зная, с кем имею дело, ибо привык уже, что в этом униатском по преимуществу городе в меня бросали камнями и натравливали собак, насмехались и издевались над моим внешним видом.
Но это было что–то совсем другое, необычное. Мой встречный восторженно ласково смотрел на меня и вдруг заговорил, не сводя с меня любовного взгляда: „Я так люблю русских батюшек да и вообще – Россию и русский народ“.
„А кто же Вы сами такой?“ – решился спросить я.
„Я – мадьяр, – отвечал тот. – Во время Первой мировой войны я попал в русский плен и провел в России около 5 лет и так полюбил Россию, что твердо решил: когда падет большевизм, я опять поеду туда и буду жить там“.
„Что же Вам так понравилось в России?“ – спросил я.
„Душа русского человека, – отвечал он. – Русские люди такие добрые, такие отзывчивые, такие сердечные. Они всем делились с нами, пленными: все нам давали, даже когда у них для себя было мало!“»[15]
15
Аверкий (Таушев), архиеп. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Т. IV. Джорданвилль, 1976 (репринт.). С. 388-389.