— Привет соседу!
Музыка неожиданно оборвалась, а так как все примолкли, то голос Лазара Лазарова прозвучал особенно громко. Он стоял напротив Недева с протянутой для приветствия рукой, но гость замешкался: палец запутался в шпагате, и он никак не мог избавиться от коробки. В конце концов это ему удалось, и он пожал заочнику руку.
— Добро пожаловать! — добавил Лазаров. — А то мы уж тут, как Гамлет, гадали: придет — не придет…
— Извините, задержались немного… — сказал Недю Недев. — Сами знаете, пока освободишься…
— Ничего, ничего… Главное, пришел, уважил, как говорится, мы же понимаем, каково быть большим человеком, отовсюду дергают, зовут на всякие мероприятия, так чтоб еще и для нашего мероприятия выкроить время…
На сей раз Недев не нашелся что ответить, а просто пожал руку всем, кто стоял рядом.
— Узнаешь меня? — спросил его Дило Дилов, глядя на него в упор. — Ну-ка, погляжу я, вспомнишь, нет?
— Ннн… да… — пробормотал Недев. — Как же, как же… Мы знакомы… Вы работаете…
— В артели! — пришел ему на помощь Дилов. — Я к тебе насчет фуража приходил… Помнишь?
— Да, да! — кивал Недев, но по вымученной его улыбке было видно, что ничего он о фураже не помнит.
Пришлось Дилову объяснить:
— Эти бюрократы из «Родопы» заартачились, не отпускали нашей артели фураж… Только в обмен на сельхозпродукцию… Молоко там, шерсть, брынза… А у нас в артели одни лошади. Какую ты от лошадей сельхозпродукцию возьмешь?.. До суда дело дошло…
— Но все уладилось, верно? — сказал Недю Недев. — Не могло не уладиться.
— Уладиться — уладилось, — сказал возчик. — Но две лошади успели околеть.
— Лошадям и вообще-то конец пришел! — сказал Лазар Лазаров. — Как в древности динозаврам… Когда-то на земле полно было динозавров, как теперь раскопки показывают… А хоть один остался, чтоб мы посмотрели? Уцелел хоть один?.. Ничего не осталось.
— Да, да, — сказал Недю Недев. — От динозавров действительно ничего не осталось…
Он обратил внимание на Первомая — тот прятался за чужими спинами, и Недеву почудился в его глазах какой-то немой вопрос. Сообразив, что забыл с ним поздороваться, он протянул руку:
— Как жизнь?
— Ничего, спасибочки, — ответил Первомай. — Только по одному вопросу нету ясности…
— Да? — поинтересовался Недев.
Первомай, не в силах больше сдерживаться, спросил:
— Как — будут нас сносить или нет?
Стул Недю Недева оказался под айвой, налившиеся плоды которой поблескивали среди листвы отраженным светом и были как бы частью праздничного украшения. В ветвях айвы горела электрическая лампа, и благодаря сотне ее ватт по двору разносился аромат согретых зеленых листьев, уходящего лета и полузабытых воспоминаний.
Опустившись на поролоновое сиденье, гость ощутил необходимость что-то сделать. Посмотрев перед собой, он увидал стоящую вертикально вышитую салфетку. Своими накрахмаленными уголками она напомнила ему водяную лилию. Он положил на нее ладонь и почувствовал, как льняной цветок медленно превращается в бесформенный комок материи. Недев смущенно расправил салфетку и оставил лежать на столе.
Тут раздался игривый смех красавицы Михайловой. Она сидела по другую сторону стола и смотрела на него. Темные волосы, разделенные прямым пробором, крупными волнами спадали на ее гладкие плечи, где наблюдательный мужской глаз не мог не заметить небольшие ложбинки от врезавшихся бретелек лифчика. Ниже белела блузка домотканого каемчатого полотна, извлеченного, вероятно, из бабушкиного сундука. Михайлова была уже не первой молодости, но под каемчатым полотном высилась округлая и на вид твердая, как айва, грудь.
— Ваше здоровье, товарищ Недев! — Михайлова кивнула ему, поднимая свой бокал.
Ответственный по части выпивки Свояк прошелся вдоль стола с эмалированным чайником, и в рюмках зажелтела сливовая водка, искусно подкрашенная мелко наструганным яблоневым подкоркой.
Недев протянул через стол руку, и встречный бокал слегка толкнулся о его рюмку. «В этой женщине, — подумал он, — из-за которой погорел майор из военкомата, и впрямь сидит дьявольская сила, любому взбаламутит кровь». Он переложил салфетку слева от себя и попытался думать о другом, но перед глазами стояло лицо майора на том заседании, когда его прорабатывали, в основном за эту красотку… Сигнал поступил от ее мужа, инженера одной проектной организации. Инженер Михайлов жаловался на то, что его, старшего лейтенанта запаса, ежегодно направляют на учебные сборы, что он проводит в казарме по месяцу, по два, а в прошлом году даже и три месяца, и это плохо отражается как на его личной жизни, так и на работе. В настоящий момент, писал он, когда мир движется к разоружению и разрядке, его, специалиста, не имеющего ничего общего с военным делом, используют не по назначению, нанося тем самым ущерб народному хозяйству. Дело оказалось куда проще, чем представлялось инженеру. Влюбленный в Михайлову военком, чтобы устранить помеху, каждый год посылал ее супругу повестку на военные сборы. Майора, естественно, наказали, перевели в гражданскую оборону, а чтобы инцидент подзабылся, разрешили Михайлову поехать на год-два строить зернохранилища в одну африканскую страну, еще недостаточно развитую в смысле зернохранилищ…