Она подняла голову. Молодых в комнате не было. Сестра беззвучно плакала у окна. Снизу, из гаража, по-прежнему доносились удары мужнина топора.
— Поди скажи этому кретину, чтоб перестал стучать! — проговорила Стефка голосом, исполненным презрения и боли.
«Все, говорит, что ты тут видишь, обработано вот этими руками. Каждое деревце, каждый камень в ограде, домишко, говорит, по досочке ведь из города приволакивал и сам сколотил. Доктор мне честное слово дал, что придет день, договоримся по-хорошему и… вдруг, разом, все отдать? Нет, этого не будет!» — «Будет, Первазов, — говорю ему, — будет, потому что у меня в кармане акт, а у тебя в кармане что? Фига у тебя в кармане!..»
Народ за столом уже поредел, матери увели детишек спать, Недевы тоже уехали, музыканты спрятали инструменты, и место под орешником казалось голым. За одним из столов под вьющимся виноградом Лазар Лазаров, Михайлова и Пенчевы играли в бридж. Записывать посадили молодую Дилову.
— Вот скажите: что важнее — акт или какое-то там честное слово? — спрашивал Свояк немногих оставшихся возле него слушателей. — Честному слову суд поверит или документу?.. Я уплатил деньги и требую, чтобы меня ввели в права владения, а до всяких там честных слов, докторов и Первазовых мне дела нет!
Он отхлебнул из стакана, вино перехватило ему горло, он часто задышал, и из глаз покатились неожиданно крупные, обильные слезы, облегчая накопившееся в душе напряжение. Он всхлипнул и припечатал Первазова крепким словцом.
— Не надо, брат! — принялся успокаивать его Дилов. — Все уладится, вот и начальство то же самое говорит. Не растравляй ты себя, давление подскочит, а при давлении, того и гляди, инфаркт прихватит.
— Правильно, — сказал Дочо Булгуров. — Для нас сейчас самое главное — здоровье, потому что возраст подошел уже инфарктный. Вскипишь из-за чего-нибудь, инфаркт полоснет и… передача окончена!
— Да, но с этим Первазовым он здорово влип, — озабоченно произнес Знакомый Пенчевых. — Тот, если упрется, может так никогда и не освободить участок. Что ты с ним сделаешь?
— А документ? — с надеждой спросил Свояк.
— Не имеет значения. Листок бумаги! Важнее, чтоб тот не уперся… У нас на «Петре Златарове» был такой случай: один из гальванопластики купил этаж — две комнаты, кухня, прихожая, туалет да еще удобная часть чердака и подвала. Идут к нотариусу оформить бумагу, но этот, из гальванопластики, забыл дома паспорт, а к нотариусу без паспорта не пускают. Пока он гонял за паспортом, является другой покупатель, отсчитывает денежки, составляет новый договор, наш, с «Петра Златарова», прибегает — да поздно, дело сделано. Целый этаж — две комнаты, кухня, прихожая плюс удобная часть чердака и подвала… Хорошо, хоть деньги назад отдали…
— Тут случай другой, — сказал Дочо Булгуров. — Деньги уже уплачены, и документ на руках. Все дело в том, чтоб тот освободил участок…
— И освободит! — Шофер неожиданно громыхнул кулаком по столу, да так, что подскочили стаканы.
— Конечно, освободит, брат, как это не освободит!
— Ты его припугни маленько, он мигом освободит.
— Чего мне его пугать, суд припугнет.
— Ну да, суд… Ты что — нынешнему суду веришь?
— Пускай он хоть на тыщу честных слов ссылается, суд знает, кому верить, а кому нет… Суд потому и суд, что верит не честному слову, а документам!.. Там разные «фигли-мигли» не проходят! Этак каждый может сказать: он мне честное слово дал… Нет, брат, так дела не делаются…
— Это в прежнее время под честное слово работали… И когда деньги давали взаймы, прятались, чтоб не увидал кто…
— Ты про прежнее время забудь… Сейчас вон — в глаза тебе смотрят и врут… «Прежнее время»!..
— А с участка он все равно уберется, никуда не денется!
— Всыпать ему как следует, так мигом уберется, — сказал Дочо Булгуров. — А то хитрый больно…
— И всыплю! — сказал Свояк.
— Проследи, когда его там нету, — посоветовал Знакомый Пенчевых, — войди в дом и вышвырни его манатки. Что он тебе сделать может? Ты хозяин, у тебя документ, право на твоей стороне. Ничего он тебе не может сделать.
— Ничего он мне не может сделать! Уберется как миленький!
— Обязательно, брат, подкарауль, когда его нету, и выкинь его барахло. Все до последней тряпки! Что он себе думает?
— И выкину!.. Прямо на дорогу выкину! А потом пригоню свой самосвал, покидаю в кузов, и — бух! — в реку!
— Правильно! Пригоняй самосвал, и — бух! — в реку!