Лебедка напевно поскрипывала, черное тело бадьи медленно удалялось наверх, к проему, к чистому воздуху; Сашко прислонился к кольцу, растер рукой лицо и крикнул:
— Спустите немного воды! Эй, Антон!..
Бадья добралась доверху, ее вытянули, в колодце стало светлее. Сашко смотрел на пласты земли, испещренные белыми корешками и ржавой скорлупой букашек; земля дышала, обдавая его со всех сторон своим теплым, сухим дыханием.
Наверху высыпали из бадьи землю, поставили в нее бутылку с водой, лебедка опять заскрипела: скрип-скрип; Сашко посторонился, чтобы уступить место бадье, прижался к бетонному кольцу.
Вода была холодная, бутылка вспотела от тепла земли; Сашко поднял ее и долго пил…
Потом он поставил бутылку рядом с собой, взял кирку со специально укороченной ручкой и начал копать…
До обеда оставался час с небольшим, и нужно было копать, опускаясь все ближе к воде…
Наступил полдень. Над вековым лесом светило солнце, оно заливало светом дачную зону, сверкающий воздух простирался до самого горизонта, до волнистой линии гор и неба, докуда хватало глаз.
Сашко щурил отвыкшие от яркого света глаза и слушал Ванку, рассказывающего очередную историю, на этот раз о браконьерах, которые в прошлом году в этих местах стреляли дичь. У них кончился бензин, так как они на машине гнались по какой-то дороге за дичью, и они попросили у него немного, чтобы спуститься в город.
«Не продается, — сказал им Ванка. — Я не бензостанция. Вот если вы мне дадите зайца…»
Они дали ему зайца, и он так приготовил его, так потушил с морковью и вином, такой пар поднимался над зайчатиной, что Ванка до сих пор облизывается, когда рассказывает о нем.
— Нашел когда рассказывать о зайце, — заметил Антон. — Когда мы тут едим рыбные консервы. Неужели ты не можешь хоть немного помолчать?!
— А что? — удивился Ванка. — Рыбные консервы тоже неплохая вещь, я люблю консервы…
Обед кончился, остался позади обеденный отдых, исчез светлый горизонт и высокое солнце, опять заскрипела лебедка, наматывая трос, опять поползла вверх бадья…
Сашко копал сухую землю, смешанную с корнями, пот стекал ему на глаза, и глаза начинало щипать…
Вдруг он крикнул, чтобы дядя Ламбо и Антон спустили ему лестницу.
Те переглянулись, для перекура было еще рано, но лестницу спустили. Сашко поднялся наверх, сел на камни — лицо у него побледнело — и сказал:
— Внизу человек.
— Какой человек? — удивился Антон. — Внизу?!
— Внизу, — повторил Сашко.
— Ты что, с ума сошел? — сказал Антон. — Какой человек? Что он делает там внизу?
— Может, тебе нехорошо? — спросил дядя Ламбо. — На, выпей воды.
Сашко покачал головой.
— Там человек, — повторил он. — Мертвый.
У него дрожали руки, его тошнило, он сдерживался, чтобы его не вырвало.
— Выпей, выпей немного воды, — испуганно сказал дядя Ламбо и подал ему бутылку. — Антон, водки нет?
— Нет, — ответил Антон. — Есть у Крумова в шкафу, но он его запирает на три замка.
— Свистни-ка Ванке, — распорядился дядя Ламбо. — У него анисовка с собой.
Антон сунул два пальца в рот и свистнул в сторону ревущего в ста метрах бульдозера; потом, поняв, что его не слышат, стал махать руками. Ванка остановил бульдозер.
— Что случилось? — прокричал он в наступившей тишине. — Ты чего машешь?
— Иди сюда! — позвал Антон. — Возьми анисовку и беги. Быстро!..
Ванка соскочил с бульдозера и помчался к даче Крумова.
— Спокойно, Сашко! — говорил дядя Ламбо. — Спокойно, не дрейфь, ничего страшного.
Ему дали анисовки, Сашко отпил три-четыре глотка, потряс головой.
— Да что случилось? — спрашивал Ванка. — Ему что, плохо?
— Внизу человек, — сказал Антон.
— Где внизу? — не понял Ванка.
— В колодце, — ответил Антон. — Мертвый.
Ванка взглянул на Сашко, который курил сигарету, машинально затягиваясь.
— Он копал?
— Он, — подтвердил Антон. — Внизу он копает — он самый мелкий, мы там не помещаемся.