— Ну, будьте здоровы! — сказал Гечев. — Хорошо вот так сидеть под оранжевым тентом, попивать сливовицу и беседовать с друзьями.
Пили молча.
— И пейзаж здесь чудесный, Крумов, — продолжал Гечев. — Смотри, какой здесь у тебя закат, все видно на двадцать километров, ничто не мешает взору.
— Верно, — Крумов снова налил водки, — хороший у меня закат, не могу пожаловаться.
— А вы что? — спросил товарищ Гечев. — Поспорили тут немного, а?
— Да какой там спор, — сказал дядя Ламбо. — Никакого спора нет, просто Сашко расфантазировался, молодо-зелено. Какой там спор.
Сашко молча смотрел прямо перед собой, на рюмку.
— Так что, Сашко? — спросил товарищ Гечев. — Выходит, ты не согласен с другими?
— Я говорю, что надо проверить, — ответил Сашко, — установить истину.
— Так, — кивнул Гечев. — Истину… А потом?..
— Что потом? — не понял Сашко.
— Я спрашиваю, что потом? Устанавливаете истину, а потом?
— Потом ничего, — ответил Сашко. — Сейчас рано говорить о «потом».
— Потом, Сашко, ты окажешься в убытке, — пояснил товарищ Гечев, — что бы ни случилось. Кем бы ни оказался тот, что внизу, в колодце, ты на этом теряешь. Вот что будет потом.
Сашко молчал, постукивая пальцами по белой скатерти.
— Конечно, порой стоит проиграть. Нельзя выигрывать постоянно, иногда можно и проиграть. Но взамен все же что-то остается, все же что-то выигрываешь, даже если теряешь. А здесь ты просто теряешь и ничего не получишь. И никто ничего не получит.
Сашко по-прежнему молчал.
— С твоей стороны это просто ребячество, — продолжал товарищ Гечев. — Мертвец есть мертвец, что должно было с ним случиться, то и случилось, и мы не имеем к этому никакого отношения. Давайте лучше подумаем о живых. Не расстраивайся ты так из-за каких-то пуговиц и из-за слов выживших из ума стариков.
— Прибить их мало, — добавил Крумов, — они первые начали подзуживать: двадцать пятый год, восстание и всякое такое…
— Мы не дети, — сказал товарищ Гечев, — эмоции тут ни к чему. На одних эмоциях далеко не уедешь. Хлеб продают на деньги.
— А если это правда? — возразил Сашко. — Если это двадцать пятый год?
— Ты оставь правду, — сказал товарищ Гечев. — Тебе от нее нет никакой пользы. Нынче никого не интересует правда, мой мальчик. Если бы меня интересовала правда, я бы подох с голоду. Одной правдой сыт не будешь, запомни это. На правде далеко не уедешь. Послушай меня, я эту жизнь насквозь вижу — пропадешь ты. Это я тебе говорю.
— Да что мы его уламываем столько времени! — взорвался Ванка. — Целый день объясняем, в ножки кланяемся. Останемся без куска хлеба из-за его фантасмагорий!.. Осточертело мне все!.. Крумов ему объясняет, товарищ Гечев, я, дядя Ламбо, а он заладил: нет и нет! Пора кончать!..
— Ну что договорились? — спросил товарищ Гечев. — Или мне искать других рабочих?
— Договорились, — кивнул дядя Ламбо. — Запихнем куда-нибудь пуговицы и будем рыть дальше. Ты не беспокойся.
Товарищ Гечев не беспокоился. Он просто не любил осложнений и предпочитал, чтобы вокруг его деятельности не поднимался лишний шум, чтобы работа шла гладко и не останавливалась из-за каких-то скандалов. Он не боялся ни скандалов, ни конфликтов, но когда мог избежать их, избегал. Из-за этой истории мог погореть Крумов и ему было сложнее, потому что, если действительно окажется, что мертвец имел отношение к восстанию, то Крумову не отвертеться. Но это не его забота, пусть Крумов сам выкарабкивается. Его, Гечева, эта история почти не касается, Крумов ему — ни брат, ни сват, а лишь клиент, один из многочисленных клиентов. Однако если можно все заранее утрясти, то лучше утрясти.
— Ну, как, Сашко, договорились?
Сашко молчал и смотрел на белую скатерть.
— Смотри, парень, погоришь! — предупредил его товарищ Гечев. — Здорово погоришь, имей в виду!..
Сашко ничего не ответил.
— Ты слышишь? — неожиданно разозлился товарищ Гечев. — Кому говорю!..
— Слышу!.. — ответил Сашко.
Осы опять налетели на желтую сливовицу и, осторожно погружая крылья в рюмки, поползли к жидкости.
— Крумов, — сказал со злостью товарищ Гечев, — договаривайтесь здесь сами, у меня нет времени. Я сейчас так зол, что лучше… Дядя Ламбо, наставьте его на путь истинный, иначе влипнете все трое, так и знайте. До свиданья!..
Он пересек веранду, закрытую от солнца оранжевым тентом, и стал спускаться по ступенькам. Крумов проворно вскочил и кинулся его провожать…
— Я думал, что он свой человек, — говорил Крумов, пока они шагали по плитам к машине, стоявшей на дороге. — Я думал, коли он работает у тебя… Этот сукин сын может меня подвести под монастырь. Откуда он только взялся… Я-то думал, свой человек…