Облик самурая периода Эдо существенно отличался от облика воина-рыцаря предыдущих эпох. Это были послушные ханси, иначе поместные дворяне, воспитанные в духе конфуцианства государственные ученые-чиновники. В своей массе городские представители общественного слоя были довольно изнеженными существами. Так что следует отличать городских самураев от тех, кто жил в сельской местности. Жизнь провинциальных самураев была простой, активной, и ввиду тех суровых условий, в которых они жили, эти самураи были более закаленными, чем их городские собратья. Но оба эти типа представляли собой то, что историк Асакава Кэнъити назвал «несовершенными самураями», поскольку им были чужды боевой дух и военная выучка, если сравнивать со средневековыми рыцарями более раннего времени; сельские ханси все же были менее «несовершенными самураями», чем их городские собратья.
Самурайские лидеры Мэйдзи походили своим характером и степенью закалки на провинциальных самураев периода Эдо. И все же этих самураев нельзя приравнять, хотя бы уже за одну тягу к знаниям, к средневековым рыцарям дотокугавовских времен; к тому же для этого имеются более убедительные доводы. Самураи к началу эпохи Мэйдзи не были сословием воинов, подготовленных благодаря выучке к немедленным военным действиям, что требовалось в те времена, когда военная угроза была постоянной. Им досталось от средневековых рыцарей только законное право на занятия военным промыслом, ибо за долгий мирный период токугавовского сёгуната их воинское честолюбие власти сумели направить в гражданское русло и на литературные занятия. Такая атмосфера, где было убито всякое проявление воинского духа, царила два с половиной столетия, вплоть до бакумацу. Потому самураи Мэйдзи, особенно предавшиеся ученым занятиям, довольно плохо владели боевым классическим оружием, хотя сразу же хватались за него, когда дело касалось их чести.
Несмотря на общий упадок нравов в эпоху Токугавы, все же нашлись самураи, которые в отличие от многих не отказались от честолюбивых планов. Они были всерьез настроены на то, чтобы совладать с близящимся внутренним кризисом и не упустить представившуюся им возможность проявить себя, и, когда бакуфу потеряло свое влияние в обществе, они временно объединили свои усилия, совершив внезапный государственный переворот, и составили правительство Мэйдзи. Кидо Коин (1833-1877) из Тёсю, Окубо Тосимити (1830-1878) и Сайго Такамори (1827-1877) из Сацумы образовали первоначальный триумвириат Мэйдзи.
Кидо, Окубо и Сайго, вместе с другими самураями из провинции, такими как Итагаки Тайсукэ (1837-1919) и Гото Сёдзиро (1838-1897) из Тоса, Ямагата Аритомо (1838-1922) из Тёсю, а также Окума Сигэнобу (1830-1922) из Хидзэн, хоть и происходили из уважаемых семей, стояли на низкой ступени согласно самурайской табели о рангах. Все они были лишь соцу, или «солдатами», либо же хэйси, «ополченцами». Если бы их жизнь регламентировалась жесткой воинской системой Минамото Ёритомо, установившего в 1189 году режим сёгуната, сделав ставкой бакуфу родовое поместье Камакура, то они в отсутствие гарантированных прав наследования могли бы претендовать только на пополнение рядов челяди для услужения рыцарям или, на худой конец, могли стать пехотинцами и наверняка не заняли бы высокие посты.
Как явствует из исторических документов, эти самые самурайские лидеры Реставрации были образованными и сильными людьми. Благодаря своей целеустремленности они привлекли к себе и прогрессивные и консервативные силы в своих землях (ханах) и во время бакумацу оказались их лидерами. Нельзя отрицать, что эти социальные зодчие Реставрации Мэйдзи были необычайно дисциплинированными людьми, чей жизненный путь в существенной степени был определен их занятиями классическими будзюцу и будо. Такие занятия, способствовавшие формированию духа средневекового рыцаря, давали им душевный заряд, не снившийся другим самураям, оставившими занятиями воинскими искусствами и путями.
Сущность и цели самих действий «людей Мэйдзи» определяла их собственная идеология, которую сформировали рассмотренные выше три течения философской мысли. В свете того, что мы знаем о философских идеях самураев Мэйдзи, совершенно иначе выглядит и сам тезис о том, что все они были социальными бунтарями. Они шли к власти, дабы упразднить режим бакуфу, но они вовсе не шли на сознательный разрыв с теми традициями, которые воплощали в себе институты средневекового рыцарства и которые они, возможно, считали для себя идеалами. Они были настроены против бакуфу потому, что сёгунат олицетворял собой род Токугавы, их заклятого врага, и потому, что Токугава исказил сами институты средневекового рыцарства, наследниками которых они все в определенной степени были. Затем, учитывая, что такие самураи, как Кидо, Окубо, Сайго, Итагаки, Гото, Ямагата и Окума, не имели опыта сражений в соответствии со средневековой классической традицией, еще меньше оснований остается полагать, что их возвышение означало отступление от принципов бакуфу. Скорее всего, самураев Мэйдзи следует рассматривать как неосамураев или неотрадиционалистов, выдвинувшихся в лидеры под сенью классических рыцарских традиций. Для окружающих они были сэйтюси, «волевые и преданные самураи», и поэтому стоит показать всю широту их военных интересов в надежде, что это позволит глубже понять то время, когда рождались современные дисциплины.
Несмотря на их низкое социальное происхождение и отсутствие боевого опыта обращения с оружием средневекового рыцаря, провинциальные самураи Мэйдзи вовсе не были несведущими в военном деле, что проявилось в их решимости выносить государственные проблемы на поле боя в период бакумацу. Итагаки, Гото и Ямагата приобрели солидный военный опыт в последних сражениях того периода. Они отлично показали себя в составе тактических соединений, успех которых в массовых сражениях зависел от большого числа простолюдинов, вооруженных огнестрельным оружием. Не известно, участвовал ли кто из этих людей в настоящей рукопашной схватке, чему обучался средневековый рыцарь. Существуют лишь разрозненные свидетельства того, что любой из самурайских лидеров Мэйдзи имел навык обращения с классическим оружием, таким как одати (длинный меч).
Когда сэр Генри Паркс, британский посланник в Японии, был атакован ронинами в 1868 году, приземистый Гото, как следует из сообщений, быстро спешившись, обезглавил одного из нападавших взмахом своего меча, что, как замечает Джордж Б.Сансом в книге «Запад и Япония», «невозможно совершить без определенной выучки». Умение Гото резко контрастирует с подготовленностью несостоявшихся убийц из провинции Тоса, пытавшихся лишить жизни принца Ивакуру Томоми в 1874 году. Эти ронины показали всякое отсутствие военной выучки, а возможно и настоящего боевого духа, когда свою неудачу объяснили «темнотой ночи». Ямагата, в юности получивший кличку «дикаря», а позже звавшийся не иначе как сущим «сумасбродом», был сведущ в содзюцу (искусстве владения копьем) школы Сабури-рю. Но, скорее, у него не было случай выказать свое умение в настоящем бою. Но во владениях хана Якагава на острове Кюсю он одолевал любого противника, вооружившись деревянным яри (копьем) с тампо (обитым войлоком наконечником), демонстрируя действенность своей техники в борьбе с мечниками, вооруженными боккэн (деревянными мечами). Принц на всю жизнь сохранил интерес к содзюцу. Человек немногословный, он полагал, что занятия содзюцу существенно повлияли на становление его сэйсин, иначе характера.
Как передают, Ямагата ежедневно упражнялся с боевым копьем, отрабатывая технику цуки, иначе броска, сотни раз устремляя свое копье на большое фиговое дерево, росшее в его саду; в итоге дерево от таких бросков засохло.