Марсель Л'Эрбье — бессменный президент этой Школы — является также почетным президентом Ассоциации киноавторов.
Мы еще вернемся к этим сторонам деятельности Марселя Л'Эрбье. Но уже и сейчас можно сказать, что она, как и его обильное, но очень неровное режиссерское творчество (его фильмы, исключая немногие, подвержены раннему увяданию), дает ему право па видное место среди современников, посвятивших свою жизнь киноискусству.
Шарль Спаак, который не любит Марселя Л'Эрбье, характеризует его так: «Умен, образован, трудолюбив, отлично знает технику своего дела; предан своим друзьям, превосходно воспитан. Во всех комитетах, где мне приходилось видеть его за работой, он старательно, терпеливо и умело защищает интересы наших ассоциаций, если только они совпадают с его собственными; для тех, кто судит о нем по внешнему впечатлению, он приятно обходителен. Увы! Его душа во власти двух демонов — тщеславия и жадности»[36].
К этим демонам мы еще вернемся.
В «Энциклопедической истории кинематографии»[37] Рене Жанн и Шарль Форд рисуют иной портрет кинорежиссера: «Говорят — и это породило немало замечаний, чаще всего иронических, — что, руководя постановкой своих фильмов, Л'Эрбье никогда не снимает перчаток. Правда, никто не осмелился утверждать, что его перчатки белые. Однако эта подлинная или вымышленная деталь символична; и независимо от того, хороши его фильмы или нет, можно сказать, что их создал человек в белых перчатках, который, несмотря на изнурительную жару в студии, никогда не позволит себе «снять пиджак» только потому, что снимать пиджак в гостиной не полагается. Закусочной на углу этот человек предпочитает бар, где бывает Жан де Тинан, а фельетону Жюля Mapи — поэму Стефана Малларме или Поля Валери. Этот человек, пожалуй, слишком часто поглядывает на себя в зеркале не столько ради самолюбования, сколько из-за беспокойства за свою внешность. Короче говоря, он денди. Не те ли качества, которые подмечает в нем Филипп Амиге, — острый ум, утонченный вкус, широкая образованность, нетерпимость к дурным привычкам, — во все времена и при всех цивилизациях были присущи денди? Разве мог Марсель Л'Эрбье, будучи таким, создавать фильмы, от которых бы не веяло холодом и манерностью?»
Но такие люди были очень нужны, чтобы спасти нарождающееся киноискусство от пошлости, завладевшей им с первых лет его существования.
Могло ли ярмарочное зрелище, рассчитанное на самого невзыскательного зрителя, достичь своей высшей формы, если бы «интеллигенты» не позаботились о том, чтобы внести в него свою утонченность, изящество, пусть даже несколько вычурное, свои манеры и выражения? Но позднее Л'Эрбье впал в ошибку, вообразив, что изящество. его почерка может сгладить посредственность снимаемых им сюжетов. Ошибкой была также надежда примирить под покровом внешне приятной манеры высокое качество формы с самыми досадными уступками продюсерам. Но прежде чем говорить об этом, рассмотрим, как характер Л'Эрбъе и пройденная им школа предрасположили этого человека к искусству, в котором ума и вычурности больше, чем силы и душевного волнения.
Л'Эрбье пришел в кинематографию, как и Абель Ганс, через поэзию и театр, но он очень далек от драматического темперамента и характера автора фильма «Колесо». Прежде всего между ними разница в образовании: один — самоучка, другой — окончил университет; один — лирик, другой — эстет. Однако на своем творческом пути они познают одинаковые трудности и примерно в одно и то же время. Это говорит о том, что для кинематографии существуют периоды более благоприятные и менее благоприятные в зависимости от степени влияния финансовых кругов и от успехов техники, которые на первых порах сказываются на качестве фильмов отрицательно.
Мы постараемся отметить здесь основные этапы творческого пути Марселя Л'Эрбье, не прослеживая всех его извилин и не задерживаясь на фильмах, уже преданных забвению.
Марсель Л'Эрбье родился в Париже 23 апреля 1890 года. Его отец и мать — парижане. Один его дед, родом с севера Франции, архитектор. Ребенок проводит каникулы у бабушки в Везинэ и общается в Сен-Жермене с группой аристократической молодежи. Увлекается верховой ездой, теннисом. Уже тогда он приобрел ту несколько манерную элегантность, которая сохранилась у него навсегда и в свое время поражала одного юношу — сына сен-жерменского мэра, страстного любителя литературы и театра, собиравшего у себя изысканное общество. Жак Катлен — в ту пору он носил другое имя — становится другом и исполнителем ролей в произведениях Л'Эрбье, а в дальнейшем — и его первым биографом. Катлен посвятил ему книгу, изобилующую анекдотами, где превосходно обрисован этот мир интеллигентов и эстетов, в котором Л'Эрбье формируется, ищет свой путь и где впервые нащупывает свою художественную манеру.